Спасенное сокровище
Шрифт:
— В чем дело? — громко и вызывающе спросил кто-то.
— Мы бастуем!
Рабочие заколебались; некоторые уже готовы были повернуть обратно, как вдруг кто-то закричал:
— А мы не желаем! К чему нам бастовать? Ничего мы этим не выиграем, только начальство обозлим, еще хуже будет. А ну, ребята, живо на работу!
Но пикетчики, ухватившись за рули велосипедов, пытались убедить рабочих:
— Неужели вы хотите стать штрейкбрехерами?
И снова большинство уже соглашалось повернуть назад, но в это время Вальтер
— Да вы просто рабы капитала, для вас даже доброго слова жалко. Наломать вам шею, и все тут.
— Ах так! — взорвался один из велосипедистов. — Рабы капитала? А ну, сбивай их с ног!
Горняки попытались вскочить на велосипеды, но пикетчики только крепче уцепились за рули.
Началась страшная сумятица. Кому-то колесом отдавили ногу, кому-то подбили глаз и рассекли губу. Спор разгорелся отчаянный.
Август Геллер, не выпуская из рук руля, горячо уговаривал владельца велосипеда:
— Оставь, друг, не будь дураком. Мы должны держаться все вместе. Не хочешь же ты всю жизнь голодать. Подумай о своей жене и детях.
Спокойный, рассудительный тон Августа образумил горняка.
— Конечно, — признался он, — эта поганая жизнь мне тоже осточертела. Но я не позволю здесь разоряться всякому молокососу.
И горняк повернул велосипед, собираясь ехать обратно. За ним повернуло еще четверо. Однако в суматохе троим удалось проскользнуть, и пикетчики видели, как полицейские услужливо распахнули перед штрейкбрехерами ворота рудника. Горняки снова уселись на обочине.
— Это ты, Вальтер, виноват, что они прорвались, — сказал Август Геллер с необычной для него резкостью. — Если так браться за дело, можно все испортить. Оскорблять людей всякий умеет, убедить их куда труднее.
Вальтер Гирт свернул папиросу и что-то невнятно пробормотал.
В это время Ленерт, следивший за дорогой, с удивлением воскликнул:
— Что это? Посмотрите!
Все взглянули на дорогу и увидели Ольгу Геллер и Минну Брозовскую.
— Добрый день! — приветствовали женщины горняков.
Августу Геллеру было неприятно, что жена пришла к нему на пост, и, чтобы скрыть смущение, он спросил:
— Ты принесла мне завтрак, Ольга?
— Завтрак? — возмущенно переспросила Минна Брозовская и погрозила ему палкой, с которой никогда не расставалась, потому что у нее были больные ноги. — Завтрак можешь сам себе принести. Мы тоже будем в пикете. Понятно? — И она указала на свою руку; действительно, там, повыше локтя, алела красная повязка.
Ольга Геллер застенчиво кивнула. У мужчин от неожиданности едва не отнялся язык. Первым пришел в себя Карл Тиле.
— Сейчас же отправляйтесь домой! — накинулся он на женщин. — Вы что, хотите сделать нас посмешищем? На нас смотрят рабочие всей Германии, а мы будем прятаться за бабьи юбки. Постыдились бы!
Но он сразу же раскаялся в своей грубости, — матушка Брозовская лишь презрительно
— Глядите-ка, мужчины обиделись! Эх вы, герои! Я вам одно скажу: раз мы с вами вместе голодаем — значит, и бороться будем вместе, нравится вам это или нет, неважно. Точка!
Ее решительность придала мужества и Ольге Геллер, которая с непривычной для нее твердостью заявила:
— Мы останемся здесь, нас прислал Брозовский!
— Черт бы вас… — заворчал Карл Тиле.
— Черту мы не нужны, — оборвала его Минна Брозовская, — а вот вам пригодимся!
— Ха-ха, пригодитесь! Вот это здорово! Слыхали, ребята?
Но Карла никто не успел поддержать, потому что Ольга Геллер, указывая на дорогу, воскликнула:
— Вы думаете, мы считать не умеем? Нас обогнало на велосипедах восемь горняков, а вернулось только пять. Куда же делись остальные трое?
Мужчины смущенно переглянулись.
Вальтер Гирт поймал в траве кузнечика и с сосредоточенным видом смотрел, как он прыгает у него по руке.
— Оставь их, Ольга, — со смехом сказала матушка Брозовская. — Троих штрейкбрехеров они пропустили нарочно. — И она рассмеялась прямо в лицо мужчинам.
— Ну ладно, оставайтесь, если думаете, что от вас будет польза.
Подтверждение не заставило себя ждать.
— Смотри, Ленерт, — сказал Георг, тот самый мальчик-откатчик, которому Иоганн Брахман спас жизнь во время обвала. — Что это там, в поле?
Действительно, посреди зеленого овса мелькали какие-то темные фигуры.
— Ого! — воскликнул Карл Тиле. — Вот мошенники!
— Предоставь-ка это нам, — сказала матушка Брозовская и потянула за собой Ольгу Геллер.
Их красные повязки замелькали в овсе.
Словно из-под земли, выросли они перед штрейкбрехерами — тремя пожилыми мужчинами, которые на четвереньках пробирались к руднику.
— Гляди-ка, как они ползают на брюхе в угоду хозяевам, — сказала Брозовская. — Или, может, вы майских жуков ловите? — Она нагнулась и иронически осмотрела всех троих. — Ах, батюшки мои! Да ведь это же Альфред Нойдорф! Жаль, что тебя сейчас жена не видит, вот бы она глаза вытаращила. Может, и лучше, что ее здесь нет. — В голосе матушки Брозовский появились сочувственные нотки: — Бедная Луиза, она бы сквозь землю провалилась от стыда.
— Замолчи, змея. — Старый слесарь Нойдорф смущенно высморкался. — Я еще ни одного дня не пропустил с тех пор, как впервые спустился в шахту. Я человек трудовой, люблю порядок. Какое мне дело до забастовки! — забормотал он растерянно, но вдруг осекся: — Стану я тут с бабами пререкаться! — Он поднялся и, тяжело ступая, побрел обратно, откуда пришел.
Матушка Брозовская рассмеялась:
— Вот так-то лучше! Привет Луизе!
За Альфредом Нойдорфом пристыженно поплелся домой и второй рабочий. Но третий, электрик Грейнерт, ничего не хотел слушать. Он упрямо двинулся дальше.