Спасенный любовью
Шрифт:
Харт обнял ее.
— По крайней мере мы с отцом всегда хорошо ладили, — продолжала она. — А его откровенность… О, это опять возвращает меня к моим познаниям в области воспроизводства человеческого рода. Можешь считать меня невинной, но в каком-то смысле я довольно искушенная…
— Да, знаю. Ты держишь фотографии голого мужчины в ящике с бельем.
— Куда ты сунул свой нос, черт тебя подери.
— Зато я получил некоторое представление о твоем гардеробе. Почему ты не передала Изабелле, чтобы
— Что ж, спасибо за комплимент.
Харт коснулся пальцем ее губы.
— Отбрось свою гордость, детка. Раз тебе придется появляться в свете вместе с членами моей семьи, то и одеваться ты должна прилично, ясно? Пусть Изабелла обновит твой гардероб и пришлет мне счет.
— Нет, нет, нет. Люди скажут, что я твоя любовница.
Харт усмехнулся.
— Что за выражение?.. Я ведь плачу тебе жалованье.
— Платишь за работу. Честное жалованье за честный труд.
— Но я не могу допустить, чтобы мои работники выглядели неприлично. Моя экономка и та одета лучше, чем ты.
— Оскорбление за оскорблением, сэр.
— Но это правда. А теперь я хочу услышать правду от тебя. Зачем тебе все это… досье на меня?
— Чтобы питать твою гордость, разумеется.
Харт снова рассмеялся, и ей было очень приятно чувствовать под собой его могучее тело и видеть в его глазах радость, а не пустоту, зиявшую в них, когда она вошла в комнату. Казалось, чтение писем сорвало повязку с его кровоточившей раны и он истекал кровью, но теперь, слава Богу, пошел на поправку и повеселел.
Таким же Харт был, когда ухаживал за ней. Он тогда часто смеялся и шутил, а потом вдруг делался невероятно нежным…
Тут Харт пощекотал ее под мышками.
— Перестань! — Элинор ударила ладонью по его груди. — Неудивительно, что люди боятся великого Харта Маккензи. Мол, голосуйте за меня, иначе защекочу вас до смерти!
— Я бы сделал это, если бы помогло. — Улыбка Харта померкла. — Сожги те фотографии, Эл. Они ужасные.
Напротив, они были очень красивые. Конечно, ей не нравилось, что их сделала миссис Палмер, но в результатах ее работы она не видела изъянов.
— Видишь ли, Харт, «доброжелатель» прислал их мне, а не тебе. А за остальные я заплатила целую гинею. Я не стану их уничтожать. Они мои.
Герцог попытался придать лицу грозное выражение, и, наверное, у него получилось бы, если бы он не лежал на спине с растрепанными волосами. Элинор поцеловала его в переносицу и заявила:
— Я избавлюсь от них, если заменю другими. Купи мне вместо платьев фотографическую аппаратуру, чтобы сделать новые снимки только для меня.
На лице Харта появилось выражение растерянности.
— Эл, а кто сделает эти фотографии?
— Я, разумеется. Я умею обращаться с фотографическим аппаратом. Мой отец как-то
— Ты умеешь печатать, умеешь фотографировать. Чего же ты не умеешь, образец для подражания?
— Вышивать. — Элинор наморщила носик. — С вышиванием у меня ничего не получается. И я никогда не училась играть на пианино. Увы, в женских занятиях я не преуспела.
На губах Харта снова заиграла улыбка.
— Зато тебе удаются мужские.
— О, как смешно, ваша светлость. Так как насчет фотоаппарата?
— Ты и впрямь хочешь меня фотографировать? — В его голосе прозвучало смущение.
— Да, очень хочу, — подтвердила Элинор. — Неужели в это трудно поверить?
— Но я теперь гораздо старше…
Улыбка Элинор стала еще шире. Она скользнула взглядом по его лицу с заживающими порезами, затем осмотрела широкую грудь. После чего, привстав на колени, чтобы лучше видеть, начала осмотр узких бедер под помятым килтом и мускулистых ног в толстых шерстяных гольфах. Наконец заявила:
— Не вижу у тебя никаких недостатков, Харт Маккензи.
— Это потому, что я одет, — пробурчал он.
Собравшись с духом, Элинор приподняла подол его килта, потом заметила:
— Здесь тоже все в порядке.
— Ну… я ведь каждый день езжу верхом.
— Это достойно похвалы. В здоровом теле — здоровый дух. Думаю, что все у тебя будет чудесно выглядеть на фотографиях.
«Господи, он покраснел!» — мысленно воскликнула Элинор.
— Харт, что тебя беспокоит? — спросила она.
— Видишь ли, Эл, я был совсем еще молодым человеком, когда ухаживал за тобой.
— А я была очень молодой женщиной. Хотя… Знаешь, у тебя появились морщинки. — Она коснулась пальцем тонкой паутины в уголках его глаз.
Харт расплылся в улыбке.
— А у тебя морщин нет, — сказал он.
— Потому что я пухлая. Будь я стройнее, давно бы состарилась.
Харт нежно коснулся ладонью ее лица.
— Ты никогда еще не была так восхитительно красива.
Сердце Элинор забилось быстрее, и она заставила себя немного отстраниться — иначе сказала бы нечто такое, о чем потом пожалела бы.
А затем, хитровато улыбнувшись, она еще выше подняла подол его килта и в смущении воскликнула:
— Ах!..
Глаза Харта потемнели, и он спросил:
— Что такое, любимая?
— Я думала, ты надел фланелевое белье. На улице ведь довольно холодно.
— Я с утра никуда не выходил, — ответил герцог. Заложив руки за голову, он ждал, что Элинор будет делать дальше.
А она, вздохнув, пробормотала:
— Как жаль, что у меня сейчас нет фотографического аппарата.
Харт ухмыльнулся.