Спаси меня!
Шрифт:
«Зачем нас вызвали? И почему именно нас? Может, ну ее, эту заграницу!»
За закрытой дверью комнаты, в которой жили Таня и Марина, раздались громкие голоса. Девушки насторожились. Сначала баритон Рудольфа манил звуковыми переливами, потом к нему присоединилось сопрано Юли. Говорили резко, отрывисто. Бросали рубленые фразы и перебивали друг друга. Алина прислушалась и разочарованно вздохнула: немецкий язык она не знала. Оставалось только молча ждать разрешения спора.
– Как думаешь, чего от нас хотят? — шепотом спросила она Машу, но та не ответила. – Маш,
– Ш-ш-ш, – прошипела соседка, – я слушаю.
– Ты немецкий понимаешь? – поразилась Алина. Хотя чему тут было удивляться: каждый из них более-менее владел иностранным языком. Знание языка - важное условие отбора кандидатов.
– Потом, – сжала ее колено подруга.
Алина посмотрела на неё: брови сведены к переносице, шея вытянута в сторону двери, напряженная спина ровная, как доска. Ей стало страшно. И без того сомнения терзали ее душу, а тут ещё и Маша ведёт себя странно.
Наконец дверь распахнулась, и показался взбешённый Рудольф. На загорелых скулах ходят желваки, губы сжаты, из глаз лучиками разбегаются синие брызги. Девушки непроизвольно вжались в спинку дивана, но он пробежал мимо. Следом вышла Юля. Она спокойно подошла к кандидаткам. Только бледность выдавала ее волнение.
– Девушки, идите в комнату, отдыхайте. Завтра тоже будет тяжелый день.
На языке крутился вопрос, но Маша схватила Алину за руку и потащила на первый этаж в кухню. Зря. Там готовила себе чай Татьяна.
– Вы что-то хотели? – спросила она.
– Пить, – буркнула Маша, налила два стакана воды, один протянула Алине. Та ничего не понимала, но выполнила молчаливую просьбу.
– Мы можем сейчас принять душ? – спросила она Таню. – Нас вызвал Рудольф, и мы не успели ополоснуться.
– Хорошо. Только быстро, – с недовольным видом разрешила Татьяна и, захватив чашку, пошла к себе.
Девушки забежали в комнату за сменной одеждой и, не отвечая на вопросы, закрылись в душевой. Алина пустила воду и повернулась к Юле:
– Ну, рассказывай! – приказала она, от нетерпения не зная, куда деть руки. Она то начинала раздеваться, то вдруг спохватывалась и замирала в одной поднятой ногой. – Что ты услышала?
– Короче… Да постой ты на месте минуту! Как я буду рассказывать, если ты все время скачешь?
– Прости, говори, – остановилась наконец Алина и напрягла слух, не желая пропустить ни слова.
– Приехал кто-то. Шишка вроде. Рудольф должен был идти на встречу с ним и хотел взять нас с собой.
– Почему нас?
– Не знаю. А Юля ему запретила. Сказала, что ещё рано. Они, то есть мы, пока не готовы. Рудольф настаивал, даже сердился. Она что-то говорила про особенности менталитета, а дальше я не разобрала.
– А что менеджер?
– Сама видела, ушёл злой, как черт, но нас оставил в покое.
Маша, пока говорила, разделась и теперь полезла под душ. Алина невольно залюбовалась ладной фигуркой девушки. Нет, и вправду не зря они здесь все находятся. В каждой есть какая-то изюминка, может, не заметная сначала, но в умелых руках и серый камушек станет драгоценностью. Был бы материал хороший.
– А жаль.
Но Алина ее слушала в пол-уха, думая о своем. Куда хотел их отвезти Рудольф и к чему они еще не готовы? Но тут одна мысль поразила ее.
– Маш, почему они так громко говорили, если знали, что мы можем их услышать и понять? Это какая-то игра? Новое испытание?
– А никто, кроме тебя, не знает, что я чуток болтаю по-немецки, – засмеялась Маша. – Ты, тревожная натура, душ принимать будешь? Нас сейчас выгонят. Я уже все, сполоснулась.
– Я быстро. Подожди меня.
– Давай, девочкам не терпится рассказать.
– Погоди, не гони. Не очень мне нравится этот кастинг. Понимаешь, на таких мероприятиях не принято делиться информацией. Каждый сам за себя. Мы с девочками вместе только один день. Они для нас не подруги, а соперницы. Да и сама меня тревожной натурой назвала. Вдруг зря паникую. Давай пока промолчим.
Алина вышла из душа, быстро вытерлась и собрала вещи. Она уже взялась за дверную ручку, но остановилась.
– А ты откуда язык знаешь?
– Ты думаешь, если я из района, то дура? – огорчённо посмотрела на неё Маша. – Я училась в классе с углубленным изучением двух языков, а потом поступила на иняз. В этом году третий курс окончила. Но в резюме указала только английский, как основной. Про немецкий не написала. Я его плохо знаю. Так, на примитивном уровне.
– Вот и отлично! — обрадовалась осторожная Алина. — Машенька, никому не рассказывай про знание немецкого языка. Пусть это будет наш с тобой секрет. Так мы хотя бы будем владеть информацией. Не нравится мне здесь. Нутром чувствую, темнят они что-то, но пока не понимаю, в чем подвох.
– У тебя паранойя. Все нормально. Видишь, девочек сегодня отчислили, и они спокойно пошли домой.
– Не забывай, мы еще в России. Они гости, а мы хозяева. А если окажемся за границей? Там все наоборот будет.
Стук в дверь застал девушек врасплох. Они испуганно переглянулись.
– Вы долго в душе еще сидеть собираетесь? Отбой!
– Выходим, – распахнула дверь Маша и улыбнулась, сверкнув ямочками.
Они вернулись в комнату, в темноте кое-как разделись и легли. Несмотря на усталость, Алина не могла заснуть. мысли, как морские волны, набегали одна тревожнее другой. «И вправду, я скоро параноиком стану. Нет причин для беспокойства. Все кастинги такие. Кандидатов намеренно ставят в условия жесткой конкуренции, чтобы они лучше раскрыли потенциал.
– Алина, ты спишь? – услышала она громкий шепот, свесила голову вниз и чуть не столкнулась лбом с Машей.
– Еще нет. А что?
– Я вспомнила, – горячо зашептала та на ухо Алине. – Я слышала какое-то слово, связанное с зеркалом. Точно знаю, что spiegel – по-немецки означает зеркало. Но слово звучало как spiegelwelt. Заснуть не могу, пытаюсь его перевести. Эх! И в интернет выйти нельзя.
– Ладно. Спи уже. Завтра вспомнишь. Наверняка у зеркал крутиться весь день будем.
– Ага!