Спаси нас
Шрифт:
Когда крышка поднялась, я стиснул зубы так, что они скрипнули.
Лицо королевы улыбалось мне с купюр в стократно размноженном виде.
Воротник рубашки вдруг показался мне нестерпимо тесным, и я едва удержался, чтобы не расстегнуть его. Я медленно поднял взгляд и уставился на безэмоциональное лицо мистера Бофорта.
– Расценивайте это как возмещение неудобств, – непоколебимо продолжал он.
Пульс ускорился, и я тщетно пытался сделать глубокий вдох.
– Я не хочу ваших денег, мистер Бофорт.
Он поднял брови:
– Эта сумма более
– Дело вообще не в этом!
Черт, я повысил голос. Как раз этого я не хотел, но этот человек не оставил мне выбора.
– Вы не понимаете, что делаете Лидию несчастной своим поведением?
Теперь скрипеть зубами пришлось ему.
– Следите, пожалуйста, за тем, что говорите, – процедил он убийственно тихо.
Я отрицательно помотал головой:
– Вы были для Лидии героем. Она готова была отдать все, чтобы вы воспринимали ее всерьез и ввели в компанию «Бофорт». Но для вас всегда существовал лишь один путь, для которого ваша дочь не подходила. Она вас никогда не интересовала. Вам все равно, что с ней происходило, лишь бы только фирма процветала. Вы слепы к заботам Лидии. То, что вы теперь пытаетесь вмешаться в ее жизнь таким образом, лишний раз доказывает, что вам плевать на нее.
Мистер Бофорт встал так резко, что его стул ударился о стеклянную стену позади него:
– Вы понятия не имеете, о чем говорите.
Я тоже встал, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:
– А вы ничего не знаете о том, что натворили.
– Я сделаю для своих детей все, независимо от того, входит это в ваши планы или нет. В конечном счете решения, которые я за нее принимаю, служат ее защите. Если бы вы сами были отцом, вы бы это понимали.
За спиной открылась дверь, но меня не интересовало, слушает ли кто-то еще наш спор или выведет ли меня служба безопасности. Я и без них не собирался сюда когда-либо возвращаться.
– Когда я стану отцом, то буду прислушиваться к своим детям, – огрызнулся я. – Я буду поддерживать их во всем, чего они захотят. И я никогда, никогда не буду подчинять их жизнь своим целям.
Мистер Бофорт поджал губы. Но теперь он смотрел не на меня, а на дверь кабинета. Я растерянно оглянулся.
В дверях стоял Джеймс. Он переводил взгляд с меня на своего отца и, наконец, остановил его на «дипломате», который по-прежнему стоял передо мной раскрытым.
Я чувствовал, как бледнеет мое лицо.
В кабинете отца воцарилась такая тишина, что каждый из моих судорожных вдохов показался мне оглушительно громким. Я не могу описать то, что чувствовал в это мгновение – знаю только, это росло во мне годами и теперь готово было прорваться наружу.
– Папа, не может быть, чтобы ты это всерьез, – сказал я, делая шаг в кабинет.
Отец продолжал смотреть на меня, не выказывая никакого волнения.
Я кивнул на «дипломат»:
– Тебе мало того, что ты сослал Лидию к Офелии?
Теперь кровь, наоборот, прилила к лицу. И к желудку. И
– Ты думаешь, что можешь выложить на стол кучу денег – и он навсегда исчезнет из жизни Лидии? Ты действительно думаешь, что это сработает?
– Прекрати мелодраматическое выступление и закрой за собой дверь. – Не сводя с меня глаз, отец захлопнул «дипломат» с деньгами. И снова повернулся к Саттону: – Подумайте об этом еще раз.
– Мне нечего об этом думать. Если вы вызвали меня для того, чтобы шантажировать, то выбрали не того человека. – Саттон коротко кивнул отцу: – Хорошего дня.
Он развернулся и пошел к выходу. Поравнявшись со мной, Саттон замедлил шаг, и мне показалось, что он хотел что-то сказать. Но потом он просто выдохнул, тряхнул головой и вышел за дверь. Она громко захлопнулась за ним.
Я не мог сдвинуться с места.
Отец же наоборот: снял «дипломат» со стола, поставил его на пол около себя и уселся перед компьютером.
Как ни в чем не бывало.
Ярость во мне разрасталась, охватывая все неодолимее. Я больше не мог ее сдерживать, да и не хотел – после того, что здесь увидел.
Ты думаешь, он когда-нибудь изменится? – звучали в голове слова Руби.
Ответ я знал. Я знал его всегда. Только не хотел его признавать.
И вдруг я понял, что означает весь этот огонь внутри меня.
Все последние годы я из кожи вон лез, чтобы угодить отцу. Я думал о будущем – но не своем. Его мысли стали моими мыслями. Я просто принимал их как данность. Но теперь с этим покончено.
Я не хочу быть человеком, который любой ценой добивается своего и идет по жизни, не обращая внимания на потери. Я всегда считал, что у меня нет выбора. Но последние месяцы показали, как непредсказуема жизнь. Они показали, что и у меня есть то, за что стоит бороться. И они пробудили во мне то, чего прежде я не ощущал: мужество.
Мужество сделать что-то для себя.
Мужество взять наконец ответственность за свою жизнь в собственные руки.
Мужество противостоять отцу.
– Довольно. – Я не мог поверить, как спокойно это прозвучало.
– Что? – рассеянно переспросил отец. Он что-то печатал на клавиатуре и толком даже не взглянул на меня.
Я широким шагом пересек кабинет и остановился перед его письменным столом. Только теперь отец оторвал взгляд от экрана.
Я поднял руку и дотронулся до перстня с печаткой на левом безымянном пальце. Кольцо, которое я всегда надевал на совещания в «Бофорт». Как символ того, что являюсь частью семьи. Семьи, которую мы с отцом разыгрывали перед всеми. Я медленно снял кольцо и взвесил его на ладони. Оно не было тяжелым, но вместе с тем ощущалось так, будто я держал в руках всю тяжесть, которая грозила раздавить меня все прошедшие восемнадцать лет.