Спасите наши души
Шрифт:
— Никто не говорит мне правды. Никто. Я ходила к преподобному отцу Рике…
— Это еще кто такой?
— Который читает проповеди в Нотр-Дам.
— И что он тебе сказал? Мне правда интересно.
— Что наша душа участвует во всем, что делает человек, и это справедливо даже в области атомной энергетики… Понимаешь…
— Понимаю. Так вот, послушай. Если ты все для себя решила, это наша последняя встреча. Но я хочу, чтобы ты все же поняла, о чем идет речь. Чтобы ты это ясно осознала, раз и навсегда.
Она подняла глаза:
— Я прекрасно осознаю это, Джек. Речь идет о проклятии.
Старр
Он не проронил ни слова в ответ.
— Вот почему я пришла к вам. Проклятие.Вот над чем работают Марк и остальные. Вы можете называть это нейтронной бомбой, или переработкой отходов… или «полным циклом», как они называют это на своем языке… Но речь идет именно о проклятии.
Старр резко поднялся, подошел к круглому столику в стиле Людовика XV, на котором стоял поднос, и налил себе виски. Он размышлял о том, что «проклятие», если все же это слово имеет какой-то смысл, — процесс весьма длительный, а если точнее — нескончаемый. Конечное проклятие — это терминологическое противоречие, а значит, проклятие может длиться вечно. Возможно, за это время успеют даже создать новую цивилизацию. Это как-то успокаивает. Он вернулся к окну и устроился на подоконнике; глядя под этим углом, казалось, что Нотр-Дам сидит у него на плечах.
— Матье сам снабжает нас информацией, — произнес Старр. — Так что ты не предаешь его. Просто мы хотим получать сведения чуть раньше остальных. Соперничество между великими державами — ты прекрасно это понимаешь.
Она тряхнула головой.
— Все вы сволочи, что одни, что другие, — сказала она совершенно спокойно и слегка улыбнулась.
— Суть дела в том, чтобы предугадать, кто именно — страны свободного мира или авторитарные режимы… — Старр прервал свою речь и рассмеялся. — К черту! И чего это я заговорил таким тоном, будто прошу повышения по службе? Захочешь бросить нас, малыш, только намекни. Придумаем что-нибудь другое.
Апельсины у нее на коленях сверкали в лучах солнца.
— Я и дальше буду помогать вам, — сказала она. — Лучше, чтобы это все же была христианская страна, чем…
Старр поспешно отвернулся: не время для цинизма.
— Джек, ты подходил близко к… к одной из этих штуковин?
— Разумеется. Наш технический отдел сделал несколько экземпляров.
— Тебе не кажется, что это… заразно?
— Что заразно?
— То, что внутри. Оно пытается общаться…
— Тебе нужно отдохнуть.
— Происходит утечка…
— ЧТО?
— Страдание внутри настолько велико, что ему удается… просочиться… Оно передается…
— Послушай, Мэй…
Голос Старра внезапно посуровел. Во рту у него пересохло, и он почувствовал комок в горле.
— Миллионы людей по всему миру живут в постоянных страданиях — и ничего не «просачивается». Не передается. Но возможно, в нашем случае имеется все-таки какое-то вредное побочное воздействие. Возможно, какие-то химические вещества проникают сквозь оболочку наружу. И они могут наносить вред нервной системе. Однако это всего лишь часть более общей проблемы загрязнения, которую рано или поздно нам обязательно
В этот момент он заметил на стене пейзаж Сезанна: гору Святой Виктории. Едва он успел разглядеть ее, как картина исчезла. На ее месте оказалась мертвая собака, привязанная к дереву. Одна из тех животин, что французы оставляют подыхать, отправляясь в отпуск. В следующее мгновенье на стене появился норвежский охотник, который смотрел на Старра и смеялся. В поднятой руке у него была дубинка, готовая вот-вот обрушиться на белька. За этим последовали груда трупов в Бухенвальде и Мадонна эпохи Возрождения.
Культурное побочное воздействие. Его предупреждали.
На лбу у него выступили капельки пота, он повернулся к Мэй. Знать-то об этой проблеме он знал, но свыкнуться с ней у него пока никак не выходило.
— Ты случайно не принесла какой-нибудь из их последних шедевров?
— Да. Марк сам мне его дал.
Она сняла с запястья часы.
— Очень красивые.
— Что-то не так со стеклом. Циферблата совсем не видно. Плесень, что ли.
Старр сунул часы в карман. Затем поцеловал Мэй в лоб, сам себя ненавидя за этот показной псевдоотеческий жест. Внезапно он ощутил ужас перед своим собственным лицом, перед суровыми чертами, перед глазами, в которых не было и тени иллюзий. Сентиментальность — вещь недопустимая, но ведь есть еще и то, что на языке ядерного оружия называется overkill, дословно — «чрезмерное убийство». Это прекрасное выражение обозначает число убитых, превышающее то число, что требовалось для победы. Он так тщательно вымарал в себе следы «сентиментальности», что те проступили на его лице неизгладимым отпечатком. Вот так человек и превращается в камень.
— Не терзай себя, Мэй. Это в природе человеческого гения — искать. Поиски, стремление к невозможному. Всегда идти дальше и дальше. А когда кажется, как, например, в этом случае, что ты зашел слишкомдалеко, это означает лишь одно — ты зашел недостаточнодалеко. Поиски нужно доводить до конца.
В ее по-детски чистых голубых глазах блеснула грусть.
— Как и предсказывалось, — произнесла она.
— Малыш, мы, агенты американской разведки, люди простые. Мы не привыкли смотреть на бога как на подрывной элемент.
На улице Старр внимательно изучил часы. Стекло было влажным, всё в капельках. Эта штука внутри — потеет, подумал сидевший в нем циник. Но нужно было быть осторожным. Сплавы, из которых делались корпуса батареек, оставляли пока желать лучшего. Поэтому имело место вредное побочное воздействие — вроде того, что он только что испытал на себе. Нередко возникали галлюцинации, сопровождавшиеся то ликованием, то глубокой подавленностью. Советские психиатры очень заинтересовались этим феноменом и обнаружили, что у жертв этого отравления часто возникают «реформаторские и мессианские» наклонности. Похуже, чем какой-нибудь ЛСД. Эта штука по действию подобна наркотику контркультуры, и нужно хорошенько с ней разобраться, прежде чем она попадет в руки подрастающему поколению.