Спаситель Петрограда((сборник)
Шрифт:
— Не говори глупостей, Даша, — благодушно ответствовал Филарет Ильич. Ты прекрасно знаешь, что дома у меня нет ни одного ценного документа.
— А где мы ее разместим?
— Даша, ты опять? Шесть комнат, неужели не найдем?
— Все-все-все, — покорно согласилась Даша. — Но ты будешь должен.
Васильчиков что-то пробормотал и уснул.
Дарья Михайловна прижалась к широкой спине мужа и вскоре тоже мирно спала.
А Девятому жандармскому отделению было не до сна. Они буквально оккупировали институт генетики, не отпускали домой ведущих
Это могло значить только одно: Романовы живы.
— Да Господи ты Боже мой, чего вы от меня хотите-то? — взмолился поднятый с постели премьер-министр. — Ну живы Романовы, и что теперь?
— Мы не можем посадить на трон кентавра, — ответил шеф Девятого отделения.
— Не сажайте — от этого ничего не изменится.
— Да как вы не понимаете? Есть возможность все сделать легально — на троне сидит настоящий Романов, никаких спектаклей и инсценировок, никаких двойников и, наконец, никакой секретности.
— Это вы мне говорите, Максим Максимыч? — усмехнулся премьер. — Под себя копаете?
— Простите меня, Борис Абрамыч. — Жандарм резко встал с кресла и вышел из-за стола.
Премьер поднял глаза. Шеф продолжил:
— Вы глупости говорите. Да, мистификация была потрясающая, но она затянулась и скоро перестанет срабатывать. Вы сами слышали, какие в Думе ходят настроения — долой, мол, монархию, даешь президентскую республику. Государь, мол, только и делает, что путешествует, организует балы и парады в свою честь за счет государственной, а не государевой казны. Вы перестанете быть первым человеком.
Борис Абрамович нахмурился.
— Пожалуй, что так. Но что вы хотите от меня?
— Мы отыщем всех родственников Возницкого, у кого-нибудь из них наверняка тоже найдется геном Романовых, и посадим на трон…
— Вот так легко, да? А как объяснить восшествие на трон какого-то там Васи Пупкина всему миру, но самое главное — всей стране? И какие полномочия лягут на плечи будущего царя? Без политического опыта, без знаний…
— Полномочия, я думаю, те же, что записаны в конституции, — ответил Максим Максимыч. — А вот объяснить… Думаю, необходимо рассказать все, как было.
— И кто же возьмет на себя смелость поведать об этом?
— Вы, — сказал жандарм. — Больше некому.
Юран не спал. Он думал, что вокруг творится какая-то мышиная возня, только вот мыши какие-то… величиной со слона. Почти десять дней во дворце — об императоре ни слуху, ни духу, как будто и не было его никогда.
Раны ныли, но, слава Богу, все пули попали в мягкие ткани, жизненно важных центров не задев. Заживет до свадьбы.
Вспомнилась Лючия, в смысле — Люська. Вспомнилась и Галя, тоже, между прочим, симпатичная.
Вспомнилась мама. Маме он обещал появиться четырнадцатого, а сегодня уже шестнадцатое.
Не забыть бы ей позвонить завтра…
Шепчук сидел за столом, будто лом проглотил.
Вчера Георгий вместе с Розой и Ирой уговорили Идею Петровну не ехать в Питер на ночь глядя, а отложить поездку на утро. Та согласилась, как ни странно, с условием, что Шепчук переночует у них. О, женское коварство! Если бы знал Ювенальевич — ни за что бы не остался на ночь, нашел бы постоялый двор: ровно в пять утра мама Юры подняла на ноги весь дом и сказала, что пора ехать. Пока умылись, пока позавтракали, пока то да се — прошел час, за ночь дорога сильно обледенела, так что по прямой дороге добрались до Питера к восьми утра и к девяти добрались до Васильчиковых.
— Чаю? — Дарья Михайловна посмотрела на Шепчука.
— Лучше водки. — Ювенальевич был явно не в духе и жалел уже, что связался с Юриной мамой.
— С утра? — Госпожа Васильчикова округлила глаза.
— Что вы, это шутка! — замахал руками Георгий. — Я ведь за рулем.
Тут дверь в комнату распахнулась и на пороге возник Ваня. У кадетов на сегодня назначено было первенство по плаванию, в бассейн нужно было прийти к полудню, так что Иван позволил себе поваляться в постели подольше. Но едва он услышал, что кто-то с утра пришел, как поспешил встать и привести себя в порядок. Так что теперь он предстал перед гостями свежим и бодрым.
— Доброе утро, — поздоровался он.
Мужчина в очках и с бородой, казалось, где-то попадался Ивану на глаза, а вот полная пожилая женщина — Иван про себя назвал ее бабушкой — была совсем незнакомой.
— Доброе, — хором ответили взрослые.
— Это сынок ваш? — спросила бабушка у папы. — Как звать?
— Иваном. — Папа опередил маму, которая только-только собралась ответить. — Филаретыч, познакомься — это наша родственница, Идея Петровна. А это, — он обернулся в сторону полузнакомого дяденьки, — Георгий Ювенальевич Шепчук.
— Да? — Иван задохнулся. — Я вас узнал, вы про осень поете.
Шепчук не знал, куда деваться. Он по профессии был педагогом и даже некоторое время преподавал рисование в татарской деревне под Уфой, но с тех пор напрочь забыл, как общаться с незнакомыми детьми.
— Ой, что ж это я! — встрепенулась вдруг Идея Петровна. — Я фотоальбом с собой принесла, показать всех-то…
Ювенальевич готов был наброситься на бабку и задушить ее. Какого лешего он вообще поперся в этот Волхов, ведь мог просто позвонить.
Тем не менее все пересели на диван, Идея Петровна раскрыла на своих коленях потрепанный семейный альбом и начала представлять всех, начиная с двоюродного дяди Филарета Ильича — Марян-Густава Возницкого.
Шок ожидал всех на десятой странице альбома.
С фотографии улыбался щербатым ртом не кто иной, как Ваня Васильчиков.
— Мамочки, — простонала Дарья Михайловна.
— Господи, Божья твоя воля, — перекрестилась Идея Петровна.
Шепчук присвистнул. Филарет Ильич потер виски.