Спаситель Петрограда
Шрифт:
В. Так чего же вы хотите?
О. Правды. Я готов ждать, пока Иван не подрастет, однако он должен вернуться на трон. Пусть лишь как гарант законной власти, но зато этот гарант будет настоящим и судьба страны будет ему не безразлична...
Рассказанное инженером не только никак не противоречило откровениям Марян-Густава Возницкого, но и изрядно дополняло его показания. В частности, о том, как он прочел письмо деда Войцеха, случайно обнаруженное в письменном столе дяди-ровесника, и узнал, чьим на самом деле потомком является, и о том, как
Комарик отключил диктофон, помассировал виски и переносицу, а потом сказал:
– Боюсь, вашему сыну придется занимать трон уже сегодня.
Филарет Ильич участливо склонил голову набок.
– Простите, не понял...
– Мы сегодня же объявим вашего сына наследником престола.
Инженер сидел в прежней позе и не мог пошевелиться.
– Все действительно так плохо?
– выдавил он наконец.
Ваня чувствовал себя не в своей тарелке.
Зал, в котором собралось уже столько народу, что сопровождающий едва отыскал группу детей и подростков, приглашенных на торжественный прием, поражал своими размерами, но угнетали Ивана не размеры зала и не количество приглашенных, а предлинный деревянный ящик, стоящий подле египетской делегации.
Точно такой же Ваня видел в антикварной лавке на Бармалеевой.
От ящика исходила непонятная угроза: то ли адская машина в ней была упрятана, то ли крокодил.
Мысль о крокодиле почему-то испугала Ваню. Тот чешуйчатый гад, которого он наблюдал, был гораздо длиннее этого гроба... но в мыслях теперь угнездился окончательно и бесповоротно.
Внезапно все стихло.
– Его Императорское Величество Николай Третий, - провозгласил камергер, и двери распахнулись, являя гостям фигуру царя.
Грянул гимн. В едином порыве все присутствующие поднялись со своих мест, не только по причине исполнения величественной музыки, но и из простого желания разглядеть государя как следует. Ване не повезло - он оказался в последнем ряду.
Ничуть не смутившись, он влез на стул и оказался на две головы выше всех присутствующих. Наравне с царем.
Царь оказался просто великаном. Он возвышался над подданными и гостями державы настолько, что, казалось, вот-вот упрется головой в потолок, и дело было не в короне. Разумеется, до потолка он не достал бы, даже встав на дыбы, но величие...
На дыбы?..
До Ивана вдруг дошло, что царь - наполовину лошадь. То есть конь. Как есть - древнегреческий кентавр... Сын Идеи Петровны. Дядя Возницкий.
Ваня едва не крикнул это вслух, но вовремя сдержался. Как же так - он, получается, работает на заводе, а в свободное время - в Зимнем дворце государственные документы подписывает?
Глупость какая-то. Он не царь. Хотя, с другой стороны, почему не царь? Вон с каким благоговением
Только остальные почему-то этого не видят. Или не хотят видеть?
Дядя Возницкий меж тем прошел по залу и остановился рядом с троном. Он широко улыбался, и Ваня прекрасно видел прокуренные лошадиные зубы и пожелтевшие от табака усы.
Я буду таким же, подумал Ваня. Без страха и даже, наверное, с некоторым удовольствием. Потому что если кузнец и не был настоящим царем, то за ним была вся сила и мощь государства, частью которого он являлся. И он эту мощь чувствовал и поэтому был царем несмотря ни на что.
На какое-то время Ваня даже забыл о крокодиле.
– Черт побери, он его расколол!
– Комарик не то восхищался, не то ужасался.
– Кто кого?
– не понял Филарет Ильич.
– Ваш сын - Юру. Он его узнал. Да смотрите сами.
На одном из мониторов инженер увидел своего сына крупным планом. В его глазах читались одновременно и восторг, и недоверие, мальчик то и дело оглядывался по сторонам, ожидая чего-то.
– Какого Юру он узнал? Возницкого?
– Я с другими не знаком.
– А как Возницкий оказался на приеме?
– А вы что, не видите?
– Как я могу его увидеть, если даже не знаю его в лицо?
– Но ведь ваш сын смог.
Инженер задумался.
– Вы хотите сказать, что этот... хм... кентавр... стоит среди гостей, но привлекает меньше внимания, чем ваш подставной император?
– Отчего же?
– пожал плечами ротмистр.
– Ровно столько же внимания он и привлекает.
Васильчиков пробежался глазами по мониторам.
– А куда Ваня смотрит?
– Правильный вопрос, - кивнул Комарик.
– Он смотрит сюда.
– И палец его постучал по изображению императора.
Филарет Ильич выпятил нижнюю губу:
– Вы хотите сказать, что...
Ротмистр кивнул.
– Поразительно!
– Инженер вытер лоб платком.
– Я ни за что бы не догадался...
– И никто в зале не догадывается. Юран обладает такой энергетикой, что генералы честь отдают.
– Простите, но как же его до сих пор никто не замечал?
– А вы бы поверили своим глазам, если бы увидели гуляющего царя на Невском или же встретили его на рабочем месте, в кузнице? Вы видели царя, забегающего в продуктовую лавку за палкой колбасы и банкой паюсной икры?
– Вы утрируете.
– Ровно настолько, насколько утрирует сама жизнь. Впрочем, вашему сыну понадобилось меньше минуты, чтобы увидеть Юру таким, какой он есть.
Какое-то время мужчины молча наблюдали за происходящим в зале. Потом инженер спросил:
– Скажите, Виктор Павлович... Вы ждете сейчас чего-то плохого?
Комарик смерил Васильчикова взглядом:
– С чего вы взяли?
– Не знаю. Фамильное скорей всего предчувствие. Вы на пружину похожи. И допрос этот ваш...