Спаситель
Шрифт:
— Ещё я хотел бы знать, какую примерно дозу радиации он получил?
— Я не знаю, — пожал плечами Майк. — Могу только сказать, что соседний город подвергся атомной бомбардировке, и от него ничего не осталось. А этот город находился примерно в двадцати километрах от взрыва. Вик был там и во время взрыва и после него.
— Понятно, — кивнул врач. — Значит, очень большую дозу. Это интересный случай, я сталкиваюсь с таким впервые.
— И что в этом интересного? — спросил Майк.
— А то, что ваш друг получил такую дозу, что уже десятая часть её считается смертельной, — сказал врач. —
— Понятно, — пробормотал Майк. — Вы сможете его вылечить?
— Нет, — покачал головой врач. — Как мы можем его вылечить, если мы даже не понимаем, почему он до сих пор жив?
— Это плохо, — сказал Майк. — Но вы же врачи, вы должны что-то делать, а не только удивляться тому, что он до сих пор жив.
— В его организме находятся все формы рака, которые мы знаем, — сказал врач. — Практически поражены все органы его тела. Метастазы разошлись по всему организму. Ни хирургическое вмешательство, ни терапия уже не помогут. Больные даже с половиной его болезней испытывают такую жуткую боль, что не могут ходить, и их существование держится только на обезболивающих средствах, а также благодаря искусственным сердцам и почкам, к которым их периодически подключают.
Это все, что могут предложить врачи. Ваш друг должен был умереть ещё год назад, а он жив, он ходит, и не требует обезболивающих средств, поэтому я и говорю, что случай очень интересный.
— Он умрет? — спросил Майк.
— Я же сказал, что я не знаю, почему он жив, — хмуро сказал врач. — Я не знаю, почему он ходит, почему он улыбается, когда он должен испытывать такую боль, которую просто невозможно вообразить. У меня сложилось даже такое ощущение, что у него настолько огромная воля, что он не позволяет боли взять над ним верх.
Его состояние с приезда в больницу резко начало ухудшаться прямо на глазах, каждый последующий анализ говорит о том, что началось резкое обострение. А вот, когда он умрет, я не знаю, случай редкий, но думаю, что это может произойти в любую минуту…
— Вы ошибаетесь, доктор, — сказал Майк. — Мы прошли с ним вместе больше шестисот километров, и все это время нам приходилось бороться за свою жизнь. Он несколько раз тащил меня на себе, когда я не мог идти.
И при этом он ни разу не пожаловался на боль, или на какое-то недомогание. Это мне было плохо, а не ему. Вы простите меня, доктор, но я думаю, что все ваши приборы врут.
— Я тоже так сначала подумал, — вздохнул врач. — Поэтому мы взяли все анализы, а вот их результаты говорят нам о том, что ваш друг давно смертельно болен.
— Понятно, — криво усмехнулся Майк. — Но я вам все равно не верю. Если вы считаете, что я должен к вам лечь, то прошу вас, положите меня в ту же палату.
— Мы не можем, — покачал головой врач. — Я же уже сказал, что находиться рядом с ним другим больным небезопасно.
— Меня это не касается, я рядом с ним пробыл почти месяц, и все ещё жив, — сказал Майк. — Оттого, что я с ним пробуду ещё неделю, месяц, или год, ровно ничего не изменится. И я настаиваю на этом.
— Я могу это сделать, только
— Я подпишу хоть сотню таких бумаг, — сказал Майк. — Он мой друг, я привел его сюда, и я буду с ним, хотите вы этого, или не хотите. Сейчас я иду в город, но к вечеру вернусь. Надеюсь, что к тому времени вы дадите указание поставить кровать рядом с ним?
— Мы можем сделать это прямо сейчас, — сказал врач. — Но я бы на вашем месте ещё раз все хорошо обдумал. Своему другу вы не поможете, он все равно умрет и очень скоро, а вот вам следует поберечься, вы тоже получили приличную дозу радиации.
— Я приду вечером, — сказал Майк, вставая. — Мой друг хочет, чтобы я принес ему книгу, и я принесу её, даже если для этого придется обойти все городские библиотеки, и если нужно и ограбить их. Подготовьте койку к этому времени.
Майк вышел из больницы посмотрел на серое затянутое тучами небо и тяжело вздохнул.
— Уже мертв, — пробормотал он. — Если бы ты знал, доктор, что там, где мы с ним бродили, все уже были мертвы, но это не мешало им стрелять в нас. Ты просто ничего не понимаешь, доктор. Вик не может умереть, его бог не позволит ему, да и я тоже.
Он грустно усмехнулся и пошел к ближайшей библиотеке.
Ему пришлось пешком обойти почти весь город, чтобы найти нужную ему книгу. В городе с транспортом было плохо, и вообще очень многое изменилось к худшему с тех пор, как он уехал на фронт. Нефтеперерабатывающий завод работал в две смены, но большая часть бензина, соляра и мазута уходила в другие города.
Правительство, или то, что теперь было вместо него, потребовало, чтобы распределением всех нефтепродуктов занимались военные. И теперь в городе по улицам ездили только военные грузовики, да и электроэнергия в домах включалась только в вечерние часы.
Повсюду были военные патрули, хоть Майк и не понимал, зачем они нужны мирному городу.
Обойдя безрезультатно три библиотеки, Майк зашел домой, чтобы поесть и обнаружил в доме только кусок серого хлеба и несколько картофелин, оставшихся с праздничного обеда.
Это тоже была ещё одна плохая примета. Ни сестер, ни матери дома не было, как и отца, все они где-то работали, зарабатывая скудный паек.
Все это Майку очень не понравилось, он с Виком и в армии ел гораздо больше и сытнее, чем в своем родном городе.
Дома он долго не задержался. Написал записку, что его помещают в больницу, и что ближайшие две недели он будет находиться там. Нужную ему книгу он нашел только к концу дня на окраине города, в маленькой библиотеке, занимающей всего три небольших комнаты.
Библиотекарь — пожилая женщина уже собиралась уходить, когда он вошел. Она искренне обрадовалась ему, оказалось, что он был первым читателем, который пришел сюда за последние полгода.
— Когда начинаются плохие времена, — сказал женщина. — Первое, что перестают делать люди, это читать книги, хотя должно быть наоборот. Только в них они могут найти себе поддержку и утешение, и веру в хорошее будущее. Почему вас так заинтересовал Нострадамус? Его давно никто не спрашивал, неужели вы верите в его мрачные предсказания?