Спаситель
Шрифт:
— Да уж, это точно, ничего определенного твои чувства нам не дают, — вздохнул Майк. — Попробуй поискать ещё, так далеко мы не дойдем. Я уже чувствую, как у меня поднимается температура, начинается жар, то ли от укусов, то ли незажившей раны.
— Я не чувствую ничего другого, — сказал Вик. — Ты итак слишком многого от меня хочешь: и чтобы я нашел хорошее место, и чтобы рядом, и чтобы была вода, да и комфортно. Где это взять, если мы находимся там, где не так давно взорвалась атомная бомба? Я же не волшебник, я не
— Извини за мое брюзжание, — сказал Майк. — Просто с тобой действительно начинаешь верить в чудеса и другие разные глупости. Три километра мы не пройдем.
— Это точно, — согласился Вик. — Но попытаемся.
— Попытаемся, — вздохнул Майк. Они пошли дальше по мокрой траве.
— Ты, между прочим, назвал меня дураком, — сказал Майк. — А это было обидно.
— Когда я тебя успел назвать? — удивленно спросил Вик.
— Когда сказал, что бог не помогает дуракам, — сказал Майк. — Это конечно правильно, но обидно.
— Вообще-то я имел в виду себя, — рассмеялся Вик. — Тебя я дураком не считаю.
— Это почему? — спросил с хмурым интересом Майк. — Если я на самом деле веду себя, как дурак. Я уже давно за собой это свойство заметил, ещё с того момента, как сошел с поезда.
— Не знаю, я не уверен в том, что это была твоя глупость, — сказал Вик. — Вполне возможно, что это было предопределено.
— С чего ты это взял? — спросил Майк.
— Я видел тебя в одном из своих снов, — улыбнулся Вик. — И ты мне не очень понравился, слишком ты быстрый м решительный, наяву ты лучше.
Они вошли в лес, листья у деревьев были большими, гораздо крупнее, чем у обычных.
— Растения понемногу приспосабливается, — сказал Вик. — Видишь, листья становятся крупнее, чтобы уловить больше света. Лет через триста здесь будут совсем другие растения и деревья.
— Лет через триста здесь будет жить человек, который эти деревья срубит, — сказал Майк. — И к тому времени все забудется, и то, что была война, которая унесла много жизней, и то, что все было радиоактивно. И будут здесь ходить такие же парни, как мы, и думать будут о девчонках и о выпивке.
— Надеюсь, что так и будет, — сказал Вик. — Хоть и знаю, что жизнь будет все равно другой. Людей уже никогда не будет так много, как было до этой войны.
— Это уж точно, эта война все испортила, — вздохнул Майк. — Три года назад я думал о том, какую карьеру я буду делать, и прикидывал какую из однокурсниц смогу затащить в постель. А сейчас думаю только о том, как выжить, и что ещё произойдет со мной. Интересно, что сейчас происходит в других уголках мира? Сейчас бы посмотреть телевизор, какой-нибудь канал новостей…
— Вряд ли они расскажут тебе то, что ты не знаешь, — сказал Вик. — И это не сделает тебя счастливым, если ты будешь знать, что и другим людям тоже плохо.
— Ты прав, единственное, чего бы мне
— Скорая помощь? — удивился Вик. — У вас есть врачи и скорая помощь?
— У нас есть все, что было до войны, — сказал Майк. — И электричество и горячая вода, и даже работают телефоны, хоть в другие города уже не позвонишь. Одни разрушены, в других нет электроэнергии…
— Звучит, как что-то фантастическое, глядя на то, что вокруг, — сказал Вик. — Телефоны, врачи, горячая вода…
— Все, что я вижу вокруг себя, это для меня тоже фантастика, — сказал Майк, — Когда читал в газетах, что были ядерные взрывы, что много людей погибло, это казалось страшным, но только здесь я по-настоящему понял, насколько. Я уже начинаю сомневаться в том, что смогу выжить и добраться до дома.
— Ты выживешь, для этого я с тобой иду рядом, — сказал Вик. — И к тому же самую тяжелую часть пути мы уже прошли, дальше будет легче.
— У меня такое ощущение, что ты меня ведешь по царству мертвых, — вздохнул Майк. — Самое страшное даже не мертвые тела, которые лежат повсюду, а те живые люди, которые нам встречаются. Они тоже мертвы, хоть и не понимают этого. И для меня необъяснимо, почему они так держатся за каждый прожитый день. Все равно в их жизни больше ничего не будет, впереди их ждет только смерть…
— Будет день, а за ним, если повезет, ещё один, а потом, если очень повезет ещё несколько, тем и живут, — сказал Вик. — А разве обычная жизнь не такая? Все люди так живут, просто они не думают о смерти, потому что считают, что она нечто очень далекое, а здесь она всегда рядом.
— У нормальных людей есть будущее, и хоть какой-то смысл, — сказал Майк. — А у тех, кого мы встречали, его нет.
— Действительно, смысла они в своей жизни не видят, потому что дерево не посадишь, сына не вырастишь, дом не построишь, — вздохнул Вик. — У них есть только надежда неизвестно на что.
— Нельзя так жить, — сказал Майк, останавливаясь.
— Они и не живут, они ждут смерти, это разные вещи, — сказал Вик. — Что с тобой?
— Совсем сил нет, — вздохнул Майк, и тяжело опустился на траву. — Нужно немного отдохнуть. Далеко ещё до того места, куда мы идем? Вик сел рядом и закрыл глаза.
— Мы прошли половину расстояния, — сказал он. — Но если будем часто останавливаться, то совсем не дойдем, сил не хватит. Вик потрогал лоб Майка.
— У тебя высокая температура, — сказал он. — Это она тебе не дает идти, наверно, все-таки антибиотики не очень справились с той заразой, которая попала тебе в тело. Майк лег, тяжело и хрипло дыша.