Спасительница Зейна
Шрифт:
В то время как Томас колдовал над компьютером, чтобы определить местонахождение штаба Мюллера, Амор использовал свой опыт и копался в записях о праве собственности, чтобы найти доказательства того, что Мюллер купил недвижимость, а не просто арендовал.
Зейн проверил все имена, которые Мюллер или кто-либо из его знакомых использовал в прошлом. В течение дня люди, которые пошли с ним на миссию - Оливер, Нина и два телохранителя - прочесывали местность, но Нина внесла самое важное замечание:
– Нам нужна фотография Мюллера.
– В бумажнике Портии
– Черт, я об этом не подумал.
С тех пор, как Портия убежала от него, Зейн не мог ясно мыслить. Вот это телохранитель!
Габриэль сжал плечо Зейна, от чего того передернуло.
– Не волнуйся, я знаю, как выглядит Мюллер. Я перенесу свои воспоминания в сознание Самсона, и он нарисует нам картину.
Габриэль оглянулся через плечо на босса.
– Да?
Самсон кивнул.
– Без проблем.
– Иногда я завидую твоим способностям, - признался Зейн. Дар Габриэля получать доступ к чьим-то воспоминаниям и передавать их кому-то другому был, вероятно, самым крутым даром, который он когда-либо видел в действии. И фотографическая память Самсона и экспертные знания в живописи и графике Самсона тоже довольно неплохи.
– Тебе не следует, - сказал Амор позади него.
– Некоторые способности могут быть проклятием.
Зейн кивнул. Дар Амора чувствовать чужие эмоции был настоящей головной болью, пока не появилась Нина и не исцелила его.
Когда ночь снова сменилась дневным светом, люди предприняли вылазку и продолжили поиски, проверяя цели, которые выбрал для них Томас. Тем временем Зейн расхаживал по комнате. Ноги понесли его в комнату, где Томас установил компьютеры и взламывал все мыслимые и немыслимые системы. После короткого стука Зейн открыл дверь и вошел.
– Привет, - поздоровался Томас.
– Привет.
Зейн переступил с ноги на ногу, когда закрыл дверь позади себя.
– Как дела?
– спросил Томас, не отрывая глаз от монитора.
– Можем поговорить?
Его коллега повернулся в кресле.
– О чем?
– О том, что я сказал.
– А что ты сказал?
– В голосе Томаса прозвучала нехарактерная напряженность.
– О тебе и Эдди.
Томас напрягся и скрестил руки на груди.
– Не о чем говорить.
– Есть. Я хочу извиниться.
– У Томаса челюсть отвисла.
– Ты верно расслышал. Это не мое дело, и прозвучало неуместно.
Томас медленно кивнул.
– Думаю, никто из нас не выбирает того, к кому нас тянет.
– Верно. И вот почему мне не следовало этого говорить. Тебе, должно быть, и так тяжело.
Томас горько рассмеялся.
– Я проклинаю тот день, когда встретил его... и все же, если бы мог вернуться в прошлое, все равно бы предложил стать его наставником. Облажался, да?
Зейн покачал головой.
– Ты хороший человек, Томас. Я хочу, чтобы ты получил желаемое, потому что на себе знаю, как больно, когда лишаешься этого.
Зейн неловко шагнул вперед, не зная, то ли обнять Томаса, то ли просто развернуться и уйти.
Его друг устало улыбнулся.
– Ты ведь в
– Уже неважно. Ты сделал то, что должен был. Если бы я оказался на твоем месте, то поступил так же. Без обид.
– Без обид.
Томас повернулся к экрану, а Зейн пошел к двери. Когда он повернул дверную ручку, Томас откашлялся.
– Надеюсь, ты вернешь ее, Зейн. Думаю, она тебе подходит.
Глава 37
Голод Портии начал усиливаться. Желудок сжимался, пока она корчилась на кровати, к которой все еще была прикована, а горло сильно пересохло. Отец воплотил в жизнь свою угрозу - морил ее голодом, чтобы заставить подчиниться. Она давно перестала плакать. Разочарование из-за пренебрежения отца к ее чувствам много часов назад сменилось отчаянием.
С каждым часом она слабела, то засыпая, то просыпаясь, чувствуя себя почти бредящей от жажды и голода по чему угодно, будь то кровь или человеческая пища. В таком состоянии она готова впиться зубами в любой источник пищи, что будет достаточно близок ко рту. Портия стиснула зубы, отчаянно пытаясь отогнать желание вонзить клыки во что-нибудь. Комната поплыла перед глазами, мебель в ней, казалось, двигалась сама по себе, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Газовый огонь в старом камине вспыхнул, словно в насмешку. Она поняла, что разум играет с ней злые шутки и что у нее начались галлюцинации от голода.
Если бы она была человеком, то голод не наступил бы так быстро, но ее гибридное тело требовало больше топлива, чем человеческое. В конце концов, ее отец победит. Отчаянно желая выжить, она укусит любого мужчину, которого поставит перед ней отец. Это решит ее судьбу. Она станет частью группы фанатиков, плененных их безумной идеологией и бредовым стремлением править этим миром.
Портия изо всех сил натянула ремни, ее плечи практически онемели от долгих часов, проведенных в позе с заведенными руками над головой. Серебро звякнуло о тяжелую стальную балку, к которой было прикреплено, и теперь, когда она ослабла, то чувствовала воздействие серебра даже через бинты на запястьях, которые должны были защитить кожу. Жар начал проникать сквозь ткань, и она почувствовала жжение. Она сменила позу, стараясь свести к минимуму контакт с серебром.
Громкий стук снизу заставил ее вздрогнуть. Потом раздался крик. Много криков. Ее галлюцинации становятся все хуже? Портия подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд, но все расплывалось. Дверь в коридор казалась кривой, комод напротив кровати двигался сам по себе.
Головокружение захлестнуло, заставив откинуть голову на подушку. В голове словно стучали барабаны, отбивающие время до полуночной церемонии, которая должна была решить ее судьбу.
Рядом разбилось стекло. Дом словно задрожал. А потом она почувствовала его присутствие, ласкающее и успокаивающее. Она удовлетворенно вздохнула, позволяя себе погрузиться в сон.