Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР

Романенко Константин Константинович

Глава 7. Армянские разборки

Аматуни Симонович Аматуни (Вардапетян) родился в семье мелкого канцелярского служащего. Он окончил сельскую школу и в 1911 году поступил в мужскую гимназию Елизаветполя (Гянджа). В январе 1918 года, прервав учебу, гимназист записался в армию и в составе 36-го Туркестанского стрелкового полка попал на Эрзерумский фронт. Не нужно полагать, что он не пошел защищать революцию. В середине декабря 1917 года, когда Кавказская русская армия «самовольно ушла с фронта, воевавшего против турок», в отрезанном от России Закавказье, в Тифлисе, образовалось Временное правительство, назвавшее себя Закавказским комиссариатом. Тогда же с уходом

армии в Эрзеруме составился «армянский союз», назвавший себя «Союзом армян-воинов». С этого момента на Кавказе началась гражданская война.

Аматуни был легко ранен в первом же бою, поэтому желание воевать у него пропало, и, возвратившись домой, он продолжил учебу в гимназии. Азербайджан стал советским 28 апреля 1920 года, но уже 26 мая мусаватисты организовали мятеж. В Гяндже они разоружили подразделение 20-й горно-стрелковой дивизии и, захватив мусульманскую часть города, пытались занять железнодорожную станцию. Однако 31 мая части 11-й Красной Армии разогнали мятежников. Быстро сориентировавшись при новой власти, выпускник гимназии принялся устраивать свою «политическую» карьеру и стал председателем Гянджинского окружкома комсомола. Но поскольку продвигаться по служебной лестнице в среде азербайджанцев ему было бы сложно, то в июне 1921 года Аматуни перебрался в Армению, где получил место заведующего агитотделом, а затем — секретаря ЦК комсомола республики.

В Закавказье межнациональные отношения всегда были сложными, полными взаимного недоверия и межнациональной вражды. Но 13 декабря 1922 года состоявшийся в Баку 1-й Закавказский съезд Советов объявил о преобразовании в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику входивших в нее Азербайджанской, Армянской и Грузинской ССР при сохранении их самостоятельности. В начале 1923 года Аматуни оказался в Тифлисе, где прошел путь от заворготделом до секретаря Заккрайкома ВЛКСМ. В январе 1926 года его направили на учебу в Московский Институт красной профессуры, являвшийся «гнездом» правых оппозиционеров, в котором Бухарин выращивал кадры своих приверженцев. Проучившись два года, Аматуни получил диплом и назначение в Армению. В Ереване с мая 1928 года по декабрь 1930-го он руководил агитпропом ЦК, затем работал секретарем окружкома, а потом — Ереванского горкома партии. Берия заметил исполнительного чиновника и «выдвинул» его на пост второго секретаря ЦК КП(б) Армении.

Не менее успешно карьера Аматуни складывалась и в годы коллективизации. С начала 1931 года он — управляющий конторой «Союзмясо» Закавказья, с января 1932-го — заворготделом, а затем — секретарь Заккрайкома. Правда, в 1934-м он лишь начальник политсектора, но в январе 1935 года — первый секретарь Закавказского крайкома. Берия рекомендовал его на пост второго секретаря Бакинского комитета КП(б) Азербайджана. Бросается в глаза, что, подымаясь на новый этаж иерархии партийной власти, первой ступенью каждого нового пролета карьерной лестницы для Аматуни становится должность, связанная с идеологической пропагандой. Фактически с умением выражать «правильные» мысли, отвечающие желанию руководства, и до определенного момента это будет способствовать его карьере.

9 июля 1936 года, поздно вечером, при странных обстоятельствах застрелился первый секретарь ЦК Азербайджана Агаси Ханджян. 12 июля актив КП(б)А, заслушав сообщение второго секретаря Заккрайкома С.А. Кудрявцева «Об обстоятельствах самоубийства», вынес резолюцию и направил письма Сталину и Берии. В письмах, «составленных лично Аматуни», говорилось: «Запутавшись в своих опасных политических ошибках, Ханджян пошел на предательский и провокационный акт самоубийства, направленный против партии… несмотря на огромную помощь, которую оказывал ему лично товарищ Берия». 20

июля газета «Заря Востока» не без прямой подсказки Аматуни опубликовала статью, в которой указывалось: «Ханджян прямо покровительствовал оголтелым националистическим элементам среди армянской интеллигенции, среди части писателей… Бывший секретарь Партколлегии по Армении Галоян… оказался прямым пособником контрреволюционеров троцкистов-зиновьевцев… Пособничал террористической группе Степаняна…».

Писателя Нерсеса Степаняна арестовали еще 21 мая 1936 года, а 5 августа вызвали на допрос еще одного «интеллигента» — пока находящегося на свободе писателя Бакунца. На предложение назвать всех участников антисоветской группы он показал: «В нашу группу входили: 1) Е. Чаренц, 2) я — Бакунц, 3) Мкртич Армен, 4) Гурген Маари, 5) Апазан, 6) Вагаршак Норенц, 7) Гурген Ванандеци (Порсугян), 8) Нерсик Степанян. Из указанных лиц Алазан, Норенц, Ванандеци и Нерсик Степанян примкнули к нашей группе… в 1933 году. Группу возглавляли фактически я и Чаренц».

9 августа Политбюро ЦК Армении приняло решение: «Писателей Акселя Бакунца и Алазана за контрреволюционную националистическую деятельность исключить из рядов партии и разрешить их арестовать. Секретарь ЦК Аматуни». А 12 сентября в газете «Хорурдаин Айастан» («Советская Армения») была опубликована статья «Нечестивые последователи национал-уклонистов». В ней говорилось, что бывший редактор газеты «Хорурдаин Айастан» «при пособничестве своего брата, тайного троцкиста Ындзака Тер-Ваганяна (в 1933–1936 годах — первого секретаря райкома КП(б)А) и испытанного друга… Драстамата Тер-Симоняна (в 1934–1936 годах — председатель Союза писателей Армении), член троцкистско-зиновьевского бандитского центра Вагаршак Тер-Ваганян проложил путь к сердцам армянских писателей-националистов — дашнака Бакунца, Алазана, Ванандеци и других».

Ну, пока Аматуни «разбирался» с республиканской интеллигенцией, дела в сельском хозяйстве и промышленности Армении складывались далеко не блестяще. Так, 4 августа газета «Кармир Зангезур» сообщала: «В колхозе «Берия» села Галидзор на полевые работы вышло всего 6 человек. На 15 гектарах горных пастбищ никто не косит и трава гибнет. Женский труд не используется вообще, а мужчины только и делают, что говорят: «Без чарки водки нам свет не мил». В другом номере отмечалось: «На 1 августа по району скошено всего 1024 га хлебов, а обмолочено зерна лишь с 540 га… Молотьба вконец запущена».

Но поскольку публицистическая гласность не всегда давала результаты, то весной следующего года неравнодушные энтузиасты стали обращаться напрямую в районные отделы НКВД: «Начальник автопарка МТС Рубен Дохолян перед самым севом занялся демонтажом машин. Моторы разобраны, важнейшие детали растасканы и разворованы. Деревянные части машины… Дохолян снял и унес к себе домой — на растопку печки». В другом письме указывалось: «По преступному недосмотру Вардазара Хачяна, председателя колхоза «Калинин» села Маганджуг, овцеводческая ферма лишилась 450 голов овец и 50 ягнят».

«Интеллигенты» почему-то называют такие обращения «доносами». Но подобные «доносы» посылали не только «пролетарии». В мае 1937 года Католикос всех армян Хорен I Мурадбекян адресовал начальнику Управления НКВД ЗСФСР в Армении Х.Х. Мугдуси четыре «доноса». Первый касался тяжелого положения армянской епархии в Грузии. Во втором он обрисовал плачевное состояние хозяйств при церквях и просил запретить местным властям закрыть церковь в Ошакане, где упокоен Сурб Месроп Маштоц… Ибо мавзолей создателя армянского алфавита есть памятник национального значения. В третьем «доносе» Католикос просил выпустить на свободу арестованных епископов, а четвертый — затрагивал вопросы налогообложения недвижимости Эчмиадзина.