Спасти Москву! Мы грянем громкое Ура!

Романов Герман Иванович

Хорти уже отложил письмо русского царя в сторону, внимательно перечитав его несколько раз. Адмирал задумчиво хмурил брови с абсолютно непроницаемым лицом, на котором во время чтения не проявилось ни одной эмоции.

На самом деле Миклош Хорти испытал такой яростный и ликующий взрыв в душе, что боялся даже заговорить, дабы не проявить предательскую дрожь в голосе.

Это было спасение для его Венгрии!

Если русские разгромят валахов в Молдавии, то ничто не помешает освободить от них Трансильванию. Там просто не будет румынских войск, все перебросят в Бессарабию.

Судя по намекам, в войну неизбежно вступят болгары — царю

Борису тоже хочется вернуть обратно Южную Добруджу, оттяпанную после второй балканской войны.

«А как же Трианонские соглашения, что навязали в Версале?» — мелькнула в голове мысль, но Миклош Хорти ее отбросил.

Если бы Венгрия и Болгария начали эту справедливую для них войну в одиночестве, то союзники бы разом ополчились — изначально гибельное дело!

Но ведь воевать стала Россия, сама входившая в Антанту, и от которой союзники оттяпали в пользу соседа ее же земли. А потому получилась очень интересная коллизия — на чью сторону встанут французы? Поддержат румын открытой силою?

Сомнительно, ибо перебросить войска им затруднительно, да и немцы, принявшие большевизм, угроза не только страшная, но и близкая. И с англичанами не все так просто, судя по их заигрываниям с русскими. Кто еще может выступить против его Венгрии, кто решится, таким образом, при помощи возрожденной Российской империи, отменить некоторые, особо унизительные статьи «Трианонского мира»?

Только южный сосед, мнящий себя «Великой Сербией». Но там не все просто — с русскими «братушки» воевать не станут. Потому император и намекает, что новые границы Венгрии могут быть пересмотрены на востоке и севере, но никак не на юге.

«Выбор за тобою, Миклош!» — мысленно сказал самому себе адмирал и решился.

Пусть Западный Банат, переименованный в Воеводину, останется у сербов, ибо позже, когда будут силы, можно будет решить этот больной вопрос. Главное, вернуть Трансильванию при поддержке русских, тем более что за северные границы можно не бояться — чехи с трудом удерживали натиск большевистских полчищ.

«Ведь стоит Чехословакии ослабнуть, так и северные территории можно потребовать обратно за свой нейтралитет в чешско-советской войне. А если большевики все же победят чехов, то уже занять силою и там воевать с красными. При этом помощь русских гарантирована, и серьезная. Ситуация для нас почти беспроигрышная, кроме одного варианта… А если красные победят и нас, и русских?! Нет, не может быть! Мы справились с ними здесь, и в Карпатах выстоим! Белые за это время сил поднаберут, и сами по большевикам ударят — война между ними неизбежна, вопрос только во времени».

Адмирал собрал всю волю в кулак, ибо принятое сейчас решение могло и возродить Венгрию, как феникс из пепла, но и могло привести к еще более оскорбительному для страны миру.

Хотя куда ж унизительнее нынешнего состояния!

— Ваше высочество, — Хорти заговорил тихим, но твердым голосом, которым когда-то командовал на палубе крейсера, — прошу вас передать его императорскому величеству мое согласие. Наша армия выступит немедленно, когда ваши войска перейдут Прут.

Хорти взял личное послание русского царя, порвал листок и бросил обрывки в пепельницу. Герцог Лейхтенбергский тут же чиркнул спичку, и по бумаге, к нескрываемому удовольствию регента и тайного посланника, заплясали веселые огоньки пламени.

Дело начиналось столь щекотливое, что тут никаких письменных свидетельств не должно было сохраниться. Но разве стоит уподобляться

французским адвокатам и английским торгашам, составляя вульгарные бумажонки договоров? Разве нельзя регенту венгерского королевства поверить венценосному «старшему кузену» на благородное слово, которое тот, как известно, никогда не нарушал?

Тирасполь

— Яков Александрович, вы, наверное, сильно удивлены, что частям вверенного вам 1-го армейского корпуса, лучшему из всех благодаря вашим стараниям, не было поставлено боевой задачи?

— Не скрою, государь, это меня сильно волнует. Как я понимаю, моему корпусу вы отвели несколько иные задачи?

Слащев говорил осторожно, искоса поглядывая на генерала Деникина. Только они втроем сейчас находились в кабинете командующего фронтом.

— Вы совершенно правы, — Михаил Александрович улыбнулся. — Дело в том, что болгарский царь не прочь вернуть Южную Добруджу, но нам нужно подтолкнуть эту страну к боевым действиям, на нашей стороне, естественно. А потому с согласия командующего фронтом, здесь присутствующего, вам поручено высадить части корпуса в Варне и при поддержке Черноморского флота двигаться на Констанцу — это чуть ли не единственный у румын приличный порт, куда еще могут прийти транспорты с оружием из Франции. Вот посмотрите…

Слащев мысленно хмыкал, разглядывая карту, по которой монарх уверенно двигал свой карандаш, выполняющий функции указки.

Действительно, если нанести удар с юга, там, где румыны не ждут, да еще отсечь их от побережья, то страна будет фактически поставлена на колени — упорства знакомого противника в войне до последнего патрона и капли крови, данные супостаты никогда не проявляли.

— Против вас и болгар может быть выставлено до пяти пехотных дивизий и одна или две кавалерийские бригады, — воспользовавшись паузой, заговорил генерал Деникин и посмотрел на Слащева. — Ваши две дивизии будут усилены донской казачьей дивизией и бригадой кубанских пластунов. Кроме того, бригаду нашей морской пехоты предполагается высадить в самой Констанце и захватить транспорты с оружием и снаряжением, портовые сооружения и склады.

— А каковы силы болгар, ваше высокопревосходительство?

— Согласно условиям мира вся их армия мирного времени едва составляет тридцать тысяч человек, то есть три неполные дивизии. Мы считаем, что они их выставят полностью.

— С учетом наших моряков мой корпус сильнее, — Слащев посмотрел на Деникина и спросил: — Антон Иванович, решен ли уже вопрос с единым командованием?

— Оно не нужно, — вместо генерала ответил император. — Болгары занимают только Южную Добруджу и не пойдут ни одним метром дальше. Воевать предстоит только вашим частям, Яков Александрович, а потому самому планировать и командовать.

— Так точно, ваше величество!

Слащев повеселел — находиться под началом кого-либо он не любил. А так все произошло как нельзя лучше — и от командования Деникина избавился, и самостоятельное направление получил.

О чем желать еще более?

А там можно будет посмотреть, кто раньше к Бухаресту выйдет — части Румынского фронта или его корпус.

— Яков Александрович, я понимаю, что румыны как вояки, далеко не австрийцы и тем более не немцы, но у них будет двукратный перевес в силах, а то и больше, если они перебросят резервы. Поэтому стоит отнестись к ним очень серьезно…