Спасти нельзя оставить. Хранительница
Шрифт:
– Зачем о нем думать? – открывая дверь в спальню, откуда можно было попасть в гардеробную и дальше, в купальню, – улыбнулась Леаттия. – Дух перенес сюда все платья, которые ты купила мне в Давре.
– Да с таким духом никакие беды не страшны, – обрадовалась Миралина.
– Жаль только, – огорченно вздохнула хранительница, – так будет недолго. Может, еще день или два, пока мое положение неустойчиво. Потом придется справляться самой, вызывать его по пустякам нельзя.
– Ну так ведь ты не всегда будешь одна, – осторожно глянула на нее целительница. – Теперь
– И вот это самое страшное, чего я боялась с того момента, как решилась бежать. Раньше Кайор их ко мне ближе чем на пять локтей не подпускал, и мне не нужно было думать, о чем с ними разговаривать, как отвечать, какие шуточки пропустить мимо ушей, а за какие выгнать из дворца. Вот когда за мной в Давре ухаживали маги, все было просто – я знала, что Эгрис дал им строгие указания.
– Так они теперь всегда будут возле тебя, – лукаво усмехнулась Ирсана. – И можешь не сомневаться – сами найдут, как справиться с разными наглецами.
Глава пятая
Спускаясь по лестнице, ведущей в расположенный на первом этаже тронный зал, Леа изо всех сил пыталась держаться уверенно и спокойно. Ведь если вдуматься, в этом доме больше ничто не может ей угрожать. Но ноги вдруг стали непослушными, а похолодевшие пальцы упрямо сжимали жестковатую парчу торжественного платья.
Шедшие следом магини, от которых не укрылось ее волнение, не первый уже раз шепотом предложили глоток успокаивающего зелья, прихваченного Санди с собой, но хранительница снова отказалась. Раз дух сказал, что ей должна быть присуща драконья храбрость, значит, нужно ждать, пока она проявится. Ведь проявлялась же у всех поколений ее предков?
– Графиня Леаттия Гардез Брафорт! – зычно выкрикнул дворецкий, и Леа, заученно подтянувшись и гордо откинув назад голову, неторопливо и величественно преодолела последние ступеньки.
– Прошу, ваша светлость, – тотчас оказался рядом с ней Бензор, учтиво подставил локоть и повел хранительницу в сторону властителей.
Высокие гости в ожидании церемонии выстроились полукругом перед небольшим возвышением, на котором стояла тяжелая золотая чаша, прикованная к мраморному алтарю не менее увесистыми цепями. В ней танцевали легкие зеленоватые язычки ритуального пламени, поддерживаемого редкими жертвоприношениями.
Этот алтарь использовали только в самых важных случаях, когда требовалось официально заверить какое-нибудь значительное событие, произошедшее в герцогской семье. Рождение или смерть, помолвку или коронацию. А после угасания источника Кайоры вступали тут и в союз с избранницами.
Десятка два свидетелей чуть ниже рангом – представители самых знатных и уважаемых семейств Югрета – стояли немного в сторонке, замерев безгласными статуями, пока не вполне поверившими, что им довелось присутствовать на такой знаменательной церемонии.
Леаттия не имела возможности досконально рассмотреть толпу знати, нагруженную роскошными букетами и корзинками с лепестками. Но ее взгляд невольно выхватил внушительную фигуру градоначальника, державшего под руку полнеющую
Хранительница вмиг припомнила, что именно они руководили ее поисками, и сердце на миг тревожно сжалось, но Бензор тут же крепче стиснул ей локоть, и Леа не успела сбиться с шага. А через несколько мгновений, остановившись перед алтарем, забыла обо всем, разглядев идущего навстречу седовласого служителя.
Дворцовых жрецов принято было выбирать из постаревших монахов или белых магов, и в прежние времена они служили не только богам, сохраняя таинство различных ритуалов, но и помогали запутавшимся в жизненных каверзах и заботах людям. Однако в последние столетия во дворце Кайора служителей не считали сколько-нибудь значимыми особами, допуская лишь к проведению церемоний, но не позволяя вмешиваться в жизнь правителей даже намеками. Они принимали такое отношение с покорной невозмутимостью, но Леаттия точно знала, насколько сильно ошибаются на их счет захватившие власть самозванцы.
Нет, тайн хранителей жрецы не знали, но при этом служили им верно и неусыпно, каждый день утром и вечером записывая на листках грубой, дешевой бумаги все произошедшие в герцогстве наиболее важные события. Затем опускали свои донесения в чашу с ритуальным огнем в полной уверенности, что все написанное останется в вечности. Несведущие считали это действо бредом, глупой шуткой кого-то из древних жрецов, поиздевавшихся таким образом над учениками. Однако все урожденные герцоги Брафортские всегда поощряли и поддерживали добросовестных служителей, при надобности доставая из тайника их подробные отчеты. Только они знали тайну зажженного еще ушедшими драконами огня. Он был иллюзорен и служил прикрытием действующего портала для мелких предметов.
Потому Леаттия и склонила перед старцем голову, мысленно прося прощения за все обиды и века мытарств, когда у жрецов отобрали даже удобные комнаты, примыкающие к тронному залу. Сначала выселили их к слугам в левое крыло, а затем и вовсе в каморку при птичнике.
– Сегодня, в седьмой день первой летней луны, графиня Леаттия Каролина Люсилия Брафорт… – Всем знакомые простые слова звучали звонко и торжественно, отражаясь эхом от высокого потолка и возвращаясь подтверждением значимости происходящего. – …и навеки провозглашается герцогиней Брафортской, получая в том благословение священного огня.
Жрец зачерпнул левой рукой, украшенной широким потертым серебряным ритуальным браслетом, пригоршню зеленых язычков и осыпал ими голову новоявленной герцогини. Публика зашевелилась, готовясь встретить первый взгляд повелительницы восторженными криками и цветами, и который уже раз за день потрясенно замерла, обнаружив, что ритуальное пламя не погасло по обыкновению, а все разгорается, окутывая девушку зеленым покрывалом.
– Что здесь происходит? – рыкнул герцог Овертонский и оглянулся на стоящего за его плечом верного друга.