Спасти Париж и умереть
Шрифт:
Напротив стоял агент. Детина выглядел растерянно.
– Если кто-нибудь из вас сделает движение, я продырявлю ему голову… – трясущимися губами повторил портретист.
Спас положение немецкий унтер-офицер, от которого никто не ждал никаких действий. Он дернул усом, сосредоточенно расстегнул висевшую на поясе кобуру, вынул «парабеллум» и разрядил в художника. На спине Клода расплылось пять розочек.
Дядюшка Клод упал на асфальт, увлекая блондина за собой. Тот поднял крик:
– Не стрелять!
Унтер-офицер не собирался стрелять. Он подошел и
Блондин освободился, поднялся на ноги. Махнул рукой, стоял, раскачиваясь, пока агенты, которые остались в живых, тащили тело старого художника к машине. Затем вынул сигарету, с третьего раза зажег спичку, закурил…
Так получилось, что с расстояния всего в несколько метров трагедию наблюдал штандартенфюрер СС Курт Мейер. Он был в гражданском костюме. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он развернулся… И увидел рядом девушку, через плечо которой висела корзинка с цветами. Курт тихо произнес:
– Букет фиалок, пожалуйста…
Когда девушка протянула фиалки, Мейер сказал:
– Это вам! – и отдал ей букет.
Девушка с благодарностью посмотрела на человека, отвлекшего ее от отвратительного зрелища.
Медицинская лаборатория была оборудована по последнему слову техники. Широкие столы, облицованные белой кафельной плиткой, стояли вдоль стен. Было видно только два стола, третий стол скрывался за белой полупрозрачной занавеской.
На одном из столов в беспорядке свалены книги и тетради. Стол напротив занимали пробирки, колбы, прочая химическая посуда.
Курт стоял в середине помещения, рассматривая стеклянное великолепие. С момента убийства художника Клода прошли сутки.
В одной из пробирок человеческая кровь. Обычная человеческая кровь. На пробирке написано, что это кровь, – на латинском языке.
Курт сжал кулаки до боли. Несколько секунд стоял неподвижно, опустив веки.
– Только посмотрите, штандартенфюрер, какой прорыв сделали мои исследования в немецкой медицинской науке! – послышался жизнерадостный голос доктора Менгеле.
Прорыв в науке? О чем это он? Курт открыл глаза. Ах да, они встретились в Париже, и доктор Менгеле привез Курта в лабораторию. Лаборатория эта располагалась в концлагере.
Сейчас Менгеле знакомил Курта с результатами своих исследований. По словам Менгеле, эти исследования должны были изменить судьбу немецкой нации.
Веселый, подтянутый Йозеф Менгеле стоял перед ним. В прошлый раз это был скорее чиновник. Сейчас Курт видел преуспевающего ученого, воодушевленного, красивого, в белой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими загорелые руки. Черные глаза Менгеле искрились торжеством.
– Французы не идут ни в какое сравнение с поляками! – самозабвенно рассказывал доктор. – Господин штандартенфюрер, если бы вы только знали, – Менгеле возбужденно вдохнул, глаза его превратились в две сияющих звезды, – какие они тощие! Это нация, совершенно не приспособленная к жизни! – Глаза Менгеле потухли, но полные губы
Доктор подошел к столу и отдернул занавеску. То, что было за ней, заставило Курта вздрогнуть. На столе стояли колбы с заспиртованными головами детей. Еще на столе стоял большой аквариум, где Мейер увидел два детских тела.
– Зрелище, конечно, не для слабонервных, – заметил Менгеле. – Однако эта работа имеет большое значение. – Он постучал пальцем по стенке аквариума. – Я сшил этих детей, изучая близнецов, но они умерли…. Впрочем, я подробно описал все стадии проведения моего опыта и надеюсь опубликовать…
Курт поморщился и произнес брезгливо:
– И вы говорите о дополнительном финансировании, доктор? Вы меня не убедили… Германский народ истекает кровью на полях сражений, а вы занимаетесь здесь околонаучными опытами… Неужели нельзя все отложить до нашей великой победы?
– Уверяю, вы ошибаетесь! – воскликнул Менгеле растерянно. – Мои опыты позволяют сократить численность охраны лагерей, экономить боеприпасы… – Он загибал пальцы. – Если бы вы знали, как много дало Германии использование газа «Циклон-Б» в лагерях…
– И все-таки не слишком усердствуйте в своих изысканиях, доктор, – строго произнес Мейер. – Ваша деятельность направлена на уничтожение людских ресурсов. Пока идет война, великой Германии нужны рабочие руки в шахтах, на заводах и фабриках. Пусть работают на нас… – Он подумал и вдруг добавил: – Однако вы меня заинтересовали, доктор…
Менгеле при этих словах вспыхнул, как ребенок.
– Возможно ли сохранить город, но уничтожить жителей без единого выстрела?
– Конечно, господин штандартенфюрер, – с готовностью закивал Менгеле. – Я ведь говорил об этом. Мой «Циклон-Б»… Если только начнется восстание, не надо ничего минировать и взрывать! – Доктор затараторил, глаза его загорелись. – Мой знакомый генерал Циммерман сказал, что люфтваффе может организовать ковровые бомбардировки города… Мы сбросим бомбы с «Циклоном-Б» – и город останется, зато недочеловеков в этом городе не будет.
Курт Мейер в это время соображал. У Менгеле есть высокопоставленные друзья в Берлине. Он любимец Гитлера. Если дать Менгеле «зеленую улицу», а потом остановить его – например, организовать покушение или подстроить что-нибудь, после чего Менгеле потеряет доверие, то план Маннерштока по взрыву Парижа будет сорван. Пусть Менгеле готовит свои бомбы. Саперы в это время будут бездействовать. А Курту того и надо.
Вслух же Мейер произнес весьма спокойно:
– Ваша идея любопытна, доктор. Я обязательно доложу о ней рейхсфюреру. Выше нос, Йозеф! – вдруг воскликнул Курт. – Ваша наука вполне может пойти в гору, если сложатся обстоятельства. – Он посмотрел Менгеле в глаза. – Но не будем забегать вперед, поговорим о вещах более приятных… Я слышал о вас как о настоящем меломане… Вы любите оперу? Какого вы мнения о предстоящей премьере «Вольного стрелка» фон Вебера?