Спасти посольство
Шрифт:
Джек чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Он уверенно двигался в горячем человеческом водовороте, легко ориентируясь в хитросплетениях торговых рядов, сколоченных из ящиков и картона временных построек, оставшихся, как водится, навсегда. Темные гроты опиумокурилен и недобрые взгляды небритых аборигенов не пугали его. Конечно, от внезапного удара ножом в живот или спину тут никто не застрахован, особенно иностранец, но все серьезные люди, способные отдать приказ на устранение, его хорошо знали. А для обкурившихся злодеев или никому не подчиняющихся фанатиков он надевал армейскую куртку
Лавируя в толпе и не обращая внимания на назойливых торговцев, хватающих за рукава и сующих под нос всякую дребедень, Коллинз быстро шел по хорошо известному ему маршруту. После ликвидации Шайтана он остался без связи, теперь предстояло задействовать новый канал. Пройдя по центральному проходу, он свернул направо, углубился в торговые ряды, потом протиснулся между хлипкими сооружениями, сделал еще несколько шагов и, подняв грязный полог какой-то халупы, нырнул в зловещий, пахнущий гашишем полумрак. Остановившись на пороге, он подождал, пока его глаза привыкнут к сумраку, который с трудом разгоняла керосиновая лампа с дрожащим на фитиле слабым огоньком.
За одним из четырех крошечных столиков, почти вплотную прижатых друг к другу, сидел старик в старом халате, но без тюрбана. Он курил длинную трубку, от которой исходил специфический пряный запах.
— Почему ты в печальном одиночестве, Мурси? — спросил Коллинз на фарси.
— Аллах пока не послал мне достойную компанию, — безразлично отозвался тот, как будто сюда часто заходили с улицы и интересовались причиной его одиночества.
— Ошибаешься, — усмехнулся Джек и, сделав два шага, сел напротив. — Только что ты был один, а теперь нас двое.
— И ты хочешь сказать, что тебя послал Аллах? — Мурси поднял на неожиданного гостя выпуклые глаза. Даже в полумраке было видно, что у него желтые белки.
— Нет. Меня послал тот, которого вы называли Шайтаном.
— Он не мог тебя послать, — равнодушно сказал Мурси. — Он мертв.
— Откуда ты знаешь? — в очередной раз изумился Коллинз.
Удивительная страна! Не развита телефонная связь, нет регулярного транспортного сообщения, но любая новость за сутки облетает все, даже самые отдаленные горные аулы! Коммутаторами тут служат базары и чайханы: стоит кабульцу сообщить что-то по рации родственнику в горы, тот немедленно расскажет это чайханщику, и к вечеру все сельчане будут в курсе. А на следующее утро кто-то отправится на базар, и новость разлетится по всей провинции…
— Самое быстрое в мире — дурные вести, — меланхолично отозвался хозяин. Присмотревшись, Джек понял, что он вовсе не стар: лет сорок — сорок пять.
— Но когда он был жив, он рассказал мне о тебе. А тебе — обо мне. Я — Американец. Слышал?
Мурси
— Тебе известно, кто отнял у Шайтана жизнь? — поинтересовался американец.
Он знал, что за перестрелкой у чайной Ахмеда стоит русский резидент. Но чьими руками он выполнил столь острую и рискованную акцию?
Мурси прикрыл морщинистыми веками выпуклые желтые глаза.
— Кто?!
— Этого я не могу тебе сказать. Сегодня болтливый быстро становится мертвым…
«Я прямо сейчас сделаю тебя мертвым!» — хотел сказать Коллинз, но успел поймать себя за язык. Эмоции не должны отвлекать от главной цели. Тем более, что отвечать должен Безбородый. Вместе со своими соплеменниками.
— Я уважаю твое мнение, Мурси, — уважительно кивнул он. — Мне нужно передать весть твоему другу. Очень срочно!
— Значит, это дурная весть, — не спросил, а утвердительно ответил хозяин.
— Для ваших врагов она действительно сыграет плохую службу, — снова кивнул Коллинз, доставая левой рукой записку из кармана куртки. — Возьми, передай это ему лично.
— А почему ты хочешь наказать наших врагов? — спросил Мурси, бросая на него острый взгляд своих желтых глаз. — Разве ты наш друг?
Коллинз усмехнулся:
— Есть поговорка: если волк съел твоего врага, это не значит, что он стал твоим другом. Но я действительно друг.
— Друзья не держатся за пистолет во время разговора…
— И я не держусь за пистолет, — Джек распахнул куртку, показывая, что его рука через прорезь в кармане сжимает рукоятку «УЗИ». — У меня автомат.
Он снова усмехнулся и запахнул куртку.
— А с вашими врагами у меня свои счеты!
Мурси вздохнул и посмотрел на погасшую трубку.
— Я сделаю, что смогу, — сказал он и отвернулся, снова оставшись наедине с самим собой.
Афганистан. Окрестности Кабула. Лагерь Хекматияра
Хекматияр глубоко затянулся и медленно выпустил тоненькую струйку легкого дыма. Задрав голову, он смотрел, как серое облачко быстро растворяется под брезентовым потолком командирской палатки.
«Так и все наши планы, вожделения и надежды растворяются и тают, если Аллах всемогущий не дает своего благословения. Вот и я уже который день стою на окраине Кабула, а войти, как победитель, не могу. Масуд — сын шакала стоит на пути, как кость в горле!»
Он отшвырнул мундштук кальяна и поднялся, собираясь выйти на воздух. Но именно в этот момент вошел его заместитель Джабир. По выражению сурового лица Хекматияр понял, что у того важные новости.
— Ну, что еще?
Хороших известий он не ожидал, поэтому не скрывал раздражения в голосе.
— Пришел Мурси, — доложил Джабир. — Говорит, срочное дело.
— Пусть заходит! — кивнул командир.
Мурси был его дальним родственником и выполнял все поручения в городе.
Плотный мужчина в халате и чалме вошел в палатку, они поздоровались, обнялись. Вошедший вручил ему записку.
— Это передал Американец.
Стоящий у входа Джабир внимательно наблюдал за происходящим, контролируя каждое движение гостя. Он не доверял никому — ни подчиненным, ни друзьям, ни родственникам.