Спасти шпиона
Шрифт:
– Да я и поеду, – Кастинский потянулся и нехотя встал. – Чего Витьку будить…
Дверь за ним закрылась. А через несколько минут ожил личный мобильный телефон Евсеева.
– Я его нашел, – сдерживая волнение и конспиративно понижая голос, доложил Семенов. – Он в «Пиццерии», во Втором Малом переулке, рядом с Пречистенкой.
– Точно он? – без особого энтузиазма спросил Юра.
– Вроде точно. Но отпечатки пальцев я с него не снимал…
– Ясно…
Евсеев немного подумал. Точно – не точно, но надо ехать проверять.
– Сейчас приедем, – наконец, сказал он и принялся будить Ремнева.
Сквозь
– Да они же чувствуют опасность, они от любой тени шарахаются, – лихорадочно и очень убежденно твердил он. – Надо здесь ждать: рассредоточиться, пропустить мимо и навалиться неожиданно… Чего вас так мало-то? Он здоровый!
– Сколько есть, – раздраженно буркнул Евсеев.
«Потому что все тянут пустые билеты», – вот что следовало ответить. Но это было бы несправедливо по отношению к пенсионеру, который по первому зову вышел из дома в холодную московскую ночь.
– У тебя пистолет имеется? – не успокаивался Семенов.
– Ну, – кивнул Евсеев.
– Это хорошо. Приготовь на всякий пожарный… Лучше в карман положи…
– Значит, так! – не обращая внимания на советы отставника, сказал Юра, обращаясь к Ремневу. – Я становлюсь за дверь. Когда он выйдет, вы спрашиваете документы. Я оказываюсь за спиной, он меня не видит. Если что, я хватаю его за шею и опрокидываю… А вы блокируете руки. Ясно?
– Ясно, – зевнул Ремнев. – Только никакого «что» не будет…
Он неодобрительно покосился в сторону переступающего с ноги на ногу Семенова. Голову тот втянул в плечи, поднял воротник, причем по всей фигуре было видно, что это не для маскировки, а от холода. И из-за этого замерзшего старикана весь сыр-бор?!
– Когда закончим смену? – шмыгнув носом, спросил Ремнев. – Уже почти сутки на ногах.
– Проверим, там видно будет.
Контрразведчики стали по обе стороны от двери. Семенов распрямил согнутую спину и с нейтральным видом принялся прогуливаться вдоль фасада.
За следующие десять минут из пахнущего свежим тестом теплого нутра «Пиццерии» вышли две девушки с одним кавалером, потом три подвыпивших мужчины, а потом тот, кого они ждали, – атлетически сложенный человек без головного убора.
Ремнев заступил ему дорогу.
– Федеральная служба безопасности, – с некоторой ленцой произнес он. – Попрошу ваши документы!
– А что случилось? – удивился атлет. – У меня уже проверяли два раза…
– Попрошу документы! – повторил Ремнев, уже строже.
– Пожалуйста.
Руки проверяемого и контрразведчика соприкоснулись. Ноги Ремнева подкосились, и он неожиданно упал на затоптанный снег. У Юры перехватило дыхание. Он не успел ничего подумать, а тем более – предпринять. Атлет повернулся и оказался с ним лицом к лицу. Мощная рука потянулась к лицу Евсеева. Между пальцами что-то блестело. Юра отшатнулся.
Когда Ремнев упал, у Семенова в горле что-то екнуло, глаза вспыхнули, как прожекторы. Он не ошибся, это враг! Отставной «наружник» часто видел такое в ночных кошмарах: вот он, гад, совсем рядом, бери же его! А к ногам будто гири привязали, мысли в голове тяжело перекатываются, как булыжники, и гад убегает, и победоносно развеваются его длинные патлы…
Но на этот раз никаких гирь не было. В голове светло и ясно, как
Семенов опрокинулся на спину, но продолжал что-то кричать. Атлет повернулся и, расстегивая куртку, бросился бежать по пустынному переулку, туда, где свет фонарей заканчивался и начиналась спасительная тьма. Юра бросился было следом, но понял, что в поединке с офицером ЦРУ Биллом Джефферсоном его ждет судьба самонадеянного щенка, вступившего в схватку с матерым волком. Он остановился, будто ударившись о стену, посмотрел на Ремнева, поза которого не оставляла иллюзий того, что он еще жив, и услышал отчаянный крик Семенова:
– Шмаляй его, чего ждешь?! Шмаляй! Шма-а-а-ля-я-яй!
Хорошо, что он переложил пистолет в карман, но на темном фоне переулка мушки не было видно, а надо было стрелять, во что бы то ни стало стрелять и обязательно попасть… Эта задача непосильна даже для профессионального мастера практической стрельбы, а Юра в Академии редко стрелял на «отлично» – в основном на «четверку».
Японское боевое искусство кю до – стрельбы из лука – исходит из того, что успех достигается отнюдь не точным прицеливанием. Просто стрелок сливается с луком, а стрела становится продолжением его мысли, именно поэтому она точно попадает в мишень. Европейцу очень трудно постигнуть такую философию, но сейчас, сжав двумя руками мокрую рукоятку и намертво сцепив челюсти, Юра выстрелил наугад, всей силой своей души направляя пулю в цель. Яркая вспышка осветила переулок, грохот эхом отразился от близких фасадов, и это окончательно деморализовало молодого капитана, потому что стрельба в тире – это одно, а стрельба на московских улицах – совсем другое.
– Шмаляй, шмаляй, уйдет! – продолжал кричать Семенов, но что-то в окружающем мире изменилось, и Юра интуитивно понял – что именно.
Больше никто никуда не бежал. Метрах в тридцати, сразу за последним фонарем, на снегу что-то темнело. На негнущихся ногах, выставив вперед оружие, он подошел ближе. Опытный агент, выполнивший множество специальных заданий в разных уголках земного шара, «ликвидировавший», «терминировавший» или «стеревший» одиннадцать человек, лежал ничком, уткнувшись окровавленным лицом в холодный московский снег. В откинутой руке зажат пистолет с глушителем, которым он не успел воспользоваться и теперь уже не воспользуется никогда, потому что пуля начинающего контрразведчика вошла ему в затылок и, судя по расползающемуся темному пятну, вышла через лицо. Но, на всякий случай, Юра ногой отбросил пистолет в сторону, хотя и опасался, что мертвец схватит его за ботинок. Потом еще раз посмотрел на убитого. Темное пятно стало больше и выпустило щупальца. Его вырвало. Шатаясь, как пьяный, он отвернулся, отошел в сторону, постоял несколько минут, глубоко дыша низом живота, обтер лицо снегом.