Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»
Шрифт:
— Ти, рюсски свинья, еще спрашиваэшь? — взорвался Хаджимурадов. — Мирный житэль стрэлял, колёсам-гусеницам их давыл! Ми тэпэрь будим судыть тэбя по…
— По законам гор?! — Командир отдельной бригады был не лишён юмора.
— Нэт, па нашим савэцким законам!
— Отставить. Советская власть в Грозном мною временно отменяется, до особого распоряжения, — солидно возразил комбриг.
— Кито…
— А ты сам-то кто такой будешь, пышный?
— Я? Я слэдовател Хаджимурадов!
— Нохча? — деловито уточнил начальник разведки,
— Э, рюсски свинья, твоя какой дэло, да?
Как хорошо всё же, что покойный Хаджимурадов опрокинул стол с картой, иначе всё бы своими мозгами забрызгал…
Когда начищенные, сияющие зеркальным блеском сапоги чеченца перестали выбивать дробь каблуками — так, что из-под них вылетали пыльные фонтанчики, начальник разведки, пряча свой АПС в кобуру, недовольно пробурчал:
— Ну, духи совсем уж оборзели. В конец.
Оттащили солдаты чеченскую падаль подальше, подняли столик, расстелили заново карту. И штаб бригады продолжил свою работу…
Рядом от него, буквально в паре шагов, на летней веранде кафе «Минутка» работал полевой штаб…
Серьёзные, мрачные офицеры, с ранней сединой на висках, на груди у которых тускло поблёскивали узенькие орденские колодки и рдели нашивки за боевые ранения, с грозными и суровыми лицами, покрытыми глубокими морщинами и шрамами, как у бойцовских волкодавов, внимательно склонились над оперативной картой.
Хаджимурадов постоял-постоял, посмотрел-посмотрел на них, повздыхал-повздыхал, печально пожал плечами, грустно сел в машину и уехал закрывать так лихо было возбуждённое им уголовное дело, за отсутствием состава преступления. Или за отсутствием события? Он еще сам не решил.
Автор знает, что такое военный прокурор.
Знает ли Очень Умный Читатель, что такое — боевая обстановка и законы военного времени?
21 августа 1991 года. Пятнадцать часов сорок пять минут. Москва, Чистопрудный бульвар, дом З-А
Президент Республики Казахстан, а может, уже и Казахстанской Автономной Советской Социалистической Республики, задумчиво глядел из окна вслед неторопливо удалявшемуся в сторону метро невысокому, лысоватому человеку в чуточку мешковатом, давно уже не модном костюме…
— Нурсултан-ака, о чем вы с ним так долго говорили? — Посол, бывший постпред Казахстана в Москве вовсе не был любопытным человеком. Просто в восточной культуре проявить уважение к старшему можно и так — попросив совета, поинтересовавшись чем-нибудь…
— О разном, — задумчиво отвечал Нурсултан Абишевич. — О едином евразийском пространстве, о мощном едином государстве, братском союзе России, Украины, Казахстана и Белоруссии…
— А о новом Союзном Договоре?
— Мне кажется, мы — Казахстан — договор в ТАКОМ виде подписывать не будем.
— Но ведь это… Сколько мы мечтали о своём государстве!
— Конечно, мечтали. Но первое, что случится с нашим молодым,
А потом страну подгребут под себя «Тексако», «Шеврон», «Стандарт Ойл»… Нет, для многих наших чиновников, которые своих детишек туда устроят, это будет и хорошо!
— Но наш народ…
— Какой народ? Казахский? Или всё же народы Большого, Малого и Среднего Жусов? Или казаки? Или дунгане? Или немцы?
Нет. Стать единым казахстанским народом мы можем только в едином плавильном котле огромной страны! Вот там нас действительно ждет будущее — национальное по форме, да… И ещё. Вы слышали, как он ко мне обратился? А? На каком языке? Да ни один партийный чин из ЦК никогда по-казахски со мной не здоровался, ни разу…
Да они и не считали это нужным, хотя бы пару слов для приличия выучить!
Даже анекдот был — помните, приезжает Брежнев в Алма-Ату, а ему говорят пионеры «Салам алейкум!», он отвечает «Алейкум ассалям!», ему диссидент из толпы выкрикивает «Архипелаг гулаг!», он послушно отвечает «Гулаг архипелаг!». А этот человек — о здоровье моём справился… Уважительно!
— Но наше общество…
— Наше общество суть традиционно!
Что характерно для традиционного общества? Прежде всего — коллективизм, принцип подчинения интересов индивида интересам всей общины.
Отсюда проистекают такие явления, как неприятие разделения общества по партийному признаку, почитание власти, основанной на принципе уважения старших, которые лучше знают, что нужно для народа. Это выражается в укоренённой традиции послушания начальству.
Отчего я был, не скрою, в оппозиции к Горбачёву?
Потому, что не чувствовал у него крепкой, надёжной отеческой руки… Той, что подарит тепло, подаст кусок хлеба, поддержит, укрепит, одобрит, а если надо — и камчой приласкает, для воспитания!
Наше общество, не скрою — исламское, а ведь именно исламское общество воплощает в себе наиболее типичные черты традиционного общества, ставящего во главу угла не умозрительные права личности и плюрализм мнений, а стабильность, порядок, интересы семьи, общины, коллектива.
И так — вплоть до самого верха, до государственной власти, обеспечивающей сохранение и укрепление всех этих ценностей — при условии, конечно, что возглавляет государственную пирамиду «праведный правитель».
Горбачёв таким правителем, увы, не был…
— Нурсултан-ака, а как же наша интеллигенция…
— Мне один аксакал как-то говорил, что наша не национальная, а космополитическая интеллигенция пагубна для нашего общества!
Сначала разными призывами, лозунгами интеллигенты взбудоражили народ, а потом, выходит так, что они его обманули.
Стыдно решать свои личные, семейные дела, просить депутатское кресло посредством манипуляции чувствами народа — это подлый и позорный, истинно интеллигентский поступок.