Спасти СССР. Часть 2
Шрифт:
— В Тбилиси беспорядки.
Мжаванадзе приподнялся в кресле
— Сейчас?
— Сейчас, сейчас. Милиция справится… но мне нужно с кем-то посоветоваться. Товарищу Шеварднадзе я доверяю, но не настолько, чтобы слушать его одного.
Мжаванадзе помрачнел
— Как думаете, Василий Петрович… насколько Грузия поражена национализмом?
Мжаванадзе покачал головой
— Говорите как есть, Василий Петрович, мы оба члены партии, нам скрывать нечего друг от друга.
— Как есть… да как есть и не скажешь. Вы… ты не обидишься, если я к тебе на "ты" буду? В Грузии так принято, у нас "вы" никто не говорит
— Не обижусь.
— Ты
— Грузины в основном с деревни все, за пределы района не выезжали, людей не знали. Доверять можно только своим. Потому национализм этот и появляется. Никому ничего не объяснишь, упертые как ослы. Да и как тут объяснишь? Если ты с детства знаком с людьми разной национальности, растешь с ними — что ты, своего друга с детства, кунака — врагом назовешь? Нет ведь.
— А если ты скажем, с горной деревни, рос среди своих, мира не видел, понятно что…
Мжаванадзе заметил, что я не слишком впечатлен его словами
— Мы маленький народ. Потому гордый.
— Разве советская власть мало дала поводов гордиться? Кто республику считай из средневековья вытащил всего за одно поколение?!
— Это так. Только…
— Вы не думайте, я их не оправдываю ни в коем разе.
— Не думаю. Как, по-вашему — эмиграция имеет серьезные позиции в республике?
— При мне нет. Сейчас не знаю.
— Они никогда до простых людей достучаться не могли. Там ведь как — через одного князь. Многие на службу фашистам пошли, люди про все про то знали…
Да…
Забегая вперед — одна из поразительных вещей, какая случилась на постсоветском пространстве после 1991 года — какую малую роль в политике и вообще — сыграла эмиграция. В Румынии, например — вернулся король, в Чехии князь Шварценберг одно время был министром иностранных дел, в Сербии… в Хорватии… но не у нас. Не восстановилась ни одна дореволюционная политическая партия. Нет ни одного случая, когда вернувшийся эмигрант стал играть серьезную роль в политике. Кроме разве что Прибалтики. Но во всех остальных республиках — нет.
Даже националисты — уже совсем другие националисты.
Все это надо серьезно обдумать сейчас — в смысле, с теми ли мы боремся, оттуда ли ждем удара. КГБ глушит западные радиостанции и борется с литературой издательства Посев — но посев дал уже свои гнилые всходы. Поднимается поколение насквозь гнилых партийцев, комсомольцев, торгашей, даже диссидентов, которые освоили социал-демократическую, даже коммунистическую риторику — но на деле они совершенно беспринципны и готовы на что угодно ради власти. Они легко переходят из группы в группу, они могут быть и частью власти и ее жесточайшими критиками, причем одновременно, но любая их позиция, какую бы они не занимали — это фейк. Сегодня они клянутся в верности ленинским идеалам, дальше будут распевать "подайте патроны, поручик Голицин", дальше выстаивать в церкви со свечкой, а потом — "Крымнаш". Но все это фейк, у них все фейк пока дело не касается денег…
— Тогда кто мутит воду?
Мжаванадзе не ответил
— Почему в республике так серьезна проблема с наркотиками. Кто не дорабатывает? Милиция? Комсомол?
Снова Мжаванадзе не ответил
— Василий Петрович, давайте так. Вы все еще не чужой человек в республике, верно? Остались у вас телефоны, остались кунаки
Мжаванадзе
— Переоцениваете вы меня, Михаил Сергеевич.
— Полагаю, что наоборот. Недооцениваю. Так вот, если вы сделаете пару звонков… и скажете следующее: Москва настроена серьезно. Но если беспорядки прекратятся то мы войдем в положение и учтем ситуацию… по крайней мере для некоторых…
Позвонит Мжаванадзе или нет? Не знаю. Это то что я пока могу сделать отсюда, и потому — делаю. Сработает — не сработает: посмотрим. В любом случае, активность Мжаванадзе да еще от имени генерального секретаря подпалит пятки Шеварднадзе и его комсомольской кодле. А это мне и надо — пусть прикидывают…
Вышел я уже потемну. Точнее, еще светло было, но уже темнело. Гражданские сумерки это называется…
Так как снег, грязища, и дорога неширокая — прямо к даче подъехать не удалось, оставили машины на дороге, а то еще забуксовать не хватало. С двумя охранниками я шел к машинам, по пути прикидывая следующие шаги — а навстречу мне, от дороги, то ли с прогулки шел старик в темном, старомодном пальто…
Я резко остановился. Это же Молотов [10] !
Вячеслав Михайлович Молотов был старейшим членом партии — с 1906 года. Он стал таковым, когда год назад его восстановил в партии Константин Устинович Черненко. До того — он был исключен из партии, когда выступил против Хрущева — помните, "и примкнувший к ним Шепилов", советский Кеннеди? Брежнев его не восстановил и Андропов тоже не восстановил. А вот Черненко восстановил.
Молотов тоже увидел меня — не мог не увидеть. Несколько бронированных ЗИЛов за спиной, охрана. Под ногами — таял последний снег, было то волшебное время, когда солнце уже зашло — но ночь еще не наступила, и голые ветви деревьев — четко, как тушью прорисовывались на фоне темнеющего неба. Гомонили грачи.
10
У Мжаванадзе и Молотова были соседние дачи это правда
Я сделал шаг. Потом еще один шаг…
— Вячеслав Михайлович…
Тот словно не веря, смотрел на меня, на нынешнего Генерального. И явно сравнивал… не мог не сравнивать. Но он был членом партии и для него это было важнее всего. Важнее даже памяти о Хозяине…
— Михаил Сергеевич
Голос у него был не старческий.
И я, понимая, что и это разойдется, и моему имиджу реформатора будет нанесен сокрушительный удар, сказал
— Чаем напоите?
Молотов с Мжаванадзе были соседями, видимо дачи распределялись по алфавитному списку. Но не факт — Молотов занимал бывшую дачу Ягоды. Тут был еще в тридцатые дачный поселок НКВД, с лодочной станцией, теннисными кортами и прочим. Самой дорогой деревней мира — Жуковка еще не стала…
В доме Молотова было тихо, лишь постоянно работало радио, сбивая с толку и раздражая — я никогда, там где жил, никогда не держал включенным радио: бубнеж радио может заглушить звук тихо открытой двери или осторожные шаги или что-то еще — и вообще отучает слушать и слышать. По радио давали какой-то концерт, кроме Молотова в доме была домработница, она наскоро собрала на стол и испуганно убежала. Темнело…
Я думал… а вот что спрашивать? Что спрашивать с человека, который сам, лично подписал больше сотни расстрельных списков? Который не только не останавливал, но и участвовал в работе машины репрессий и террора. О чем?!