Спасти СССР. Часть 2
Шрифт:
Кроме того, я сразу прекратил работу всех групп, которые занимались реформой ранее (Абалкин, Аганбегян, Ситарян), а их сотрудников и их самих мы сейчас интегрируем в штат ГКЭР и нового министерства. Программа должна быть только одна и ни в коем случае нельзя допустить разных программ и конкуренции между ними. Понятно, что если будет конкуренция, то ничего хорошего не будет. Как было прошлый раз — было две основные программы, Абалкина и Ситаряна, и была программа "ничего не делать, просто пересмотреть цены" которую продвигал Павлов и еще кое-кто. Заслушали обе программы, ничего не выбрали решили сделать одну из двух. Потеряли время еще и на этом. Потом появилась еще более радикальная программа, пятьсот дней, ее испугались… а время то шло, шло и шло. Потому и потеряли страну — иногда лучше делать
Но одновременно с этим работает еще одна группа — во главе с Валовым, он работает программу "реформы без реформ", то есть как уйти от показателей вала и обеспечить управляемость экономики на основе новой системы показателей. Эта программа хороша тем что ее намного проще внедрить, надо просто поменять систему показателей (мотивацию). Какое соотношение между двумя программами, реформаторской и консервативной — пока не знаю. Консервативную — то есть новый учет — будем внедрять уже со следующего года, первого года новой пятилетки. На раскачку радикальной нужно будет несколько лет и то какое-то время они будут сосуществовать — государственный и коммерческий сектор. И в государственном должен быть нормальный учет.
Сколько я отвожу времени на такое вот "сосуществование"? Лет двадцать. Построить рынок за пятьсот дней — опасная утопия, за пятьсот дней институты не создаются, равно как и люди, готовые работать в новых условиях. В конечном итоге пойдем по китайскому пути госкапитализма — то есть приватизируем все, включая и тяжелую промышленность. Просто приватизация приватизации рознь. Приватизировать так как приватизировали в девяностые — это преступление. Приватизировать без инвесторов, без "длинных денег", в условиях экономического кризиса, нарушенных хозяйственных связей, инфляции — это безумие. Китайцы выходили на IPO в совершенно других условиях, причем у них наиболее ценные активы — не сами предприятия, а банки, которые держат их кредиты. В итоге, в десятке крупнейших банков мира то ли три то ли четыре китайских. Из десяти. А у нас — что?
Нельзя ли избежать приватизации? Поверьте — нельзя. Даже если у государства останется где-то контрольный пакет — это и то лучше чем госпредприятия, в которых работают чиновники, получают большую зарплату и ни за что не отвечают. Пытаться бороться с воровством и злоупотреблениями через ОБХСС — это как пальцами затыкать дыры в плотине: пальцев не хватит.
Впрочем, это я забегаю вперед. Посмотрим, что наработает Валовой — идеи у него здравые, а компьютеры и интернет на пороге, что позволит добиться принципиально иного уровня управляемости. Может, пройдет и второй вариант, который я держу в голове. Если удастся без приватизации основных активов, и вообще только с чисто косметическими дополнениями и несколько большей степенью свободы в малом бизнесе, за счет инвестиций и иной, более здоровой системы мотивации выйти на длительный период, на рост ВВП 7-10 % или даже выше как в Китае — то оседлаем эту волну и посмотрим, куда она нас вынесет. Рост семь процентов в год на протяжении десяти и более лет — на выходе будет совсем другая страна. А ведь китайцы и большего добились.
Не оставляет меня одна мысль, связанная с позиционированием СССР в новом мире. Китай — это хорошо, это понятно, но есть куда менее известный, но более показательный пример. Южная Корея. Знаете, какую отрасль экономики они развивали в приоритетном порядке до того как… ну в общем я сюда попал? Никогда не догадаетесь. Шоу-бизнес! В Южной Корее министерство культуры стало не менее важным, чем министерство промышленности, оно строит за госсредства лучшие в мире студии звукозаписи, спонсирует поп-группы, вкладывает государственные деньги в фильмы и сериалы. Не стоит, кстати смеяться, это продуманная на десятилетия политика. В Иране самые популярные сериалы — корейские. Как и на Кубе — там, когда один из актеров в гости приехал, толпа чуть ли не автомобиль на руках несла. Южная Корея тщательно и вдолгую выстраивает статус страны — лидера третьего мира. Перехватывает у американцев культурную повестку дня — уже во многих странах на первом месте отнюдь не Голливуд и американские рэперы. Южнокорейские
Сегодня ты смотришь сериал. Завтра идешь в магазин и покупаешь телефон Самсунг. А послезавтра автомобиль Хундай — кстати в южнокорейских фильмах и клипах продакт-плейсмент иногда совершенно бесстыдный, как рекламный ролик смотришь. Но это дает о себе знать. Китайцы кстати этого и близко не смогли: у них дешевые товары, но на этом все. Свою культуру они не экспортируют. А южнокорейцы экспортируют сначала культуру, потом товары. За счет этого страна в которой нет и ста миллионов населения — на многих рынках на равных сражается с полуторамиллиардным Китаем. И побеждает. И в отличие от США — в третьем мире Южную Корею не воспринимают как врагов или колонизаторов, их культуру как культурное порабощение и развращение, их товары как товары врага, которые не следует покупать просто потому, что это товары врага. Южная Корея в третьем мире незаметно, но все более явно занимает роль старшего брата, который делает всем добро, помогает выбраться из ямы — но не пытается развратить или колонизировать. К Китаю, кстати, в том же мире относятся уже иначе — из-за наглых попыток на всем заработать.
Я к чему это вам все говорю? К тому, что у СССР есть уникальный культурный актив. Статус друга и старшего брата для половины мира. И уникальная, иного слова и не подобрать — культура. Причем как высокая, так и простая. СССР — естественный лидер не только второго, но и третьего мира. Мы не только потомки победителей фашизма, мы половину мира избавили от колониальной зависимости. Миллиардная Индия смотрит на нас как на друга и старшего брата, они так и говорят — наш северный брат. И наша культура — говорит в унисон с культурами десятков народов, страдавших и боровшихся.
Все это мы просрем.
Или — нет? Или все же не стоит просирать, и попробовать сохранить и конвертировать в деньги, рынки, влияние?
Ведь кроме культуры — есть и материальное. Наш Москвич даже сейчас — отлично подойдет для индийских дорог: пусть он немного устарел, но он по карману и способен ездить по самым дурным дорогам, а ремонтироваться в самой простой мастерской самыми простыми инструментами. Так какого черта мы стоим и теряем время? Может, стоит повторить — в материальном производстве путь Китая, в культуре — Южной Кореи. Они ведь заняли те места, которые не смогли занять мы. Тем более — я ведь знаю, в какую непередаваемую нудятину и мерзость превратится американская голливудская культура двадцать лет спустя…
Снова позвонил Лигачев, в машину. Тут кстати, есть мобильная спецсвязь, я уже разговаривал насчет этого с Маслюковым и приказал снимать через меня гриф секретности и срочно готовить на нее базе гражданскую мобильную связь. КГБ закупит Моторолы в США, разберем… в общем, думаю, году к восемьдесят девятому в Москве и Ленинграде уже начнем разворачивать.
— Михаил Сергеевич… — тон был какой-то странный — сегодня Политбюро у нас.
— Помню.
— Мне только что Чебриков звонил. Свободная Европа сообщает о восстании в Грузии, больше пятидесяти убитых. Этот вопрос на Политбюро все равно поднимется.
— Ну, вот и посмотрим, кто у нас по ночам в Политбюро БиБиСи слушает.
— Михаил Сергеевич… это не шутки. Сейчас косяком послы пойдут… не говоря уж о том как мы будем выглядеть…
Куда послали, туда и посол…
— Егор Кузьмич. Давайте не будем играть в подтанцовку всяким голосам. Послы пойдут — Андрей Андреевич их примет вместе с их озабоченностью. Если кто на Политбюро вопрос поднимет — я отвечу, готовить не надо, я экспромтом отвечу. Всё, Егор Кузьмич, я до середины дня на Ногина, работы невпроворот. Как из Татарии приехал…