Спасти СССР

Афанасьев Александр

– Может, ты и прав, Михаил Сергеевич… – по тону я понял, что Лигачев счел это начальственной блажью – я вот с тобой хотел что обсудить. Что будем делать по крупнейшим пароторганизациям – Москва, Ленинград, Украина. Кого снимать, кого ставить.

– Пока никого.

…

– Егор, что за война с кадрами, успеем еще. Ты вот мне лучше скажи – если, к примеру, в магазине выявлен нечестный продавец, или на заводе несун – какую ответственность должен нести секретарь первички?

– Как какую? Выговор объявим.

– Хорошо, а секретарь первички – перед ним конкретно

стоит задача бороться со взяточничеством и другими злоупотреблениями? Мы его за что наказываем – за то что свои задачи не выполнил, или просто ради того чтобы наказать и отчитаться – приняли мол, меры!

Смотря на Лигачева, я понял, что он не только меня не понимает, но и насторожился. Правильно, партия – любимое детище…

– Ты извини, Егор Кузьмич. Но давай, как коммунист коммунисту. Вот скажи – можно ли сказать, что народ верит в то, что говорится на партсобраниях, что эти слова действительно руководство к действию, что партия дорабатывает на идеологическом направлении?

…

– Молчишь. Потому что ответ знаешь, только сказать не хочешь. А я скажу. Человек приходит на работу и видит пьяниц, несунов, родственничков начальства устроенных на теплое место. Потом он идет в магазин, видит, что нет мяса – но знает, что для тех, кто знает директора – оно есть. Везде нужен блат. Ребенка в садик устроить, мяса купить…

Лигачев протестующе поднял руку

– Я тебя понял, Михаил Сергеевич, но зачем очернять то так?

– Я не очерняю. Я задаю вопрос – кто должен возглавить войну со всем с этим?

…

– Партия! Партия должна первой взять и начать со всем с этим войну…

Лигачев задохнулся от возмущения

– Да разве ж мы не воюем?!

– Не вижу!

…

– Увижу, когда у всех партийных работников, начиная от секретаря первички и заканчивая генеральным секретарем, главным показателем его работы будет не порядок в бумагах, и не количество выплаченных взносов, а сколько жуликов и паразитов он на чистую воду вывел!

Лигачев сидел какое-то время как оглушенный. Потом покачал головой

– Ох, круто солишь, Михаил Сергеевич. Ты хоть понимаешь, что в таком случае все партийные секретари, от и до будут общими врагами?

– Ну, давай, уйдем в подполье как при царе! Это наша страна, что мы построили? Или уже нет? Сколько можно взятки терпеть!

Лигачев долго молчал, потом сокрушенно покачал головой

– Хотел спросить, не круто ли ты влево забираешь, но…

…

– Я за партию боюсь, Михаил Сергеевич. Понимаешь?

…

– Не знаю, что мы построили. Не знаю. Юрий Владимирович взялся… так только шорох пошел.

…

– А ты не боишься?

Чего бояться то, смерти? Так я уже умер, только этого не знает никто. Умереть просто – бах и всё. Тяжело жить зная, что будет после. Другие то не знают, а я – знаю. Знаю, какое г…о люди. Как они потом будут лгать, предавать, пресмыкаться. Девяностые – это ведь великое нравственное падение нации. Не растление, слишком хорошо мы о себе думаем. Никто нас не растлевал, мы сами себе растлились. Но этого еще никто

не знает – и слава Богу что не знает. Иначе нельзя было бы дальше жить с таким омерзением к самим себе.

Я в Америке жил. Видел, что такое гражданское общество – хотя и там оно под конец. Но там оно испортилось потому что было чему портиться. А у нас? А у нас гражданского общества нет и не будет долго. Потому что не бывает гражданского общества там где все – или кидалы или кинутые. Слишком много счетов после девяностых осталось.

– Чего? Как Юрий Владимирович?

Лигачев испугался

– Я не это хотел сказать.

– Нет, Егор Кузьмич, не боюсь. Я не боюсь… я ненавижу. Ненавижу ложь, лицемерие, очковтирательство. Иногда… иногда ненависть… это высшая из форм любви. Из боевой партии, революционной, авангарда рабочего класса – мы превратились в собирателей взносов и распределителей путевок.

…

– Или мы нанесем удар по ворью силами партии, даже не щадя саму партию. Или… люди просто откажут нам в доверии в очередной исторический момент. Мы обратимся к людям – а они отвернутся. Вот что будет.

Лигачев покачал головой

– Дадут же тебе на Политбюро за такой левацкий загиб.

– А тебе?

– А мне и вовсе – не видать Политбюро как своих ушей.

Я посмотрел на календарь. Который день уже у руля?

И?

– Давай так, Егор Кузьмич. Есть две проблемы. Первая – проблемы в экономике. Вторая – проблемы с партией, ее отрыв от корней и лицемерие в отношение насущных и актуальных современных проблем.

…

– Я беру первую. Ты – вторую.

– Как?

– Думай. В Политбюро мы тебя переведем быстро, как только Тихонов на пенсию уйдет.

– На Совмин кого – думаешь?

– Хочу сам.

Лигачев вытаращился на меня.

– Михаил Сергеевич. Нельзя же! Есть решение Политбюро, запрещающее такое совмещение.

О! А я и не знал

Рецидив борьбы со сталинщиной что ли?

Похоже. И что делать.

– Любые решения существуют ровно до того пока есть смысл. Разработаем программу, а там посмотрим.

…

– А ты Егор Кузьмич, думай, что со второй проблемой делать. Люди, методы. Но если мы не покажем народу что партия – это не взносы и санатории, а нечто большее – люди нам этого не простят…

По пути в Ясенево – я продолжал думать о взятках и о ворье.

Собственно, на Западе все просто – есть власть, и есть оппозиция. Оппозиции – по крайней мере, в теории выгодно обличать власть в коррупции, так как это позволит победить на следующих выборах. Ну и чаще всего – самим присосаться, не без этого – но это будет потом. Тот же Кракси который звонил – он от антикоррупционного расследования попросит политического убежища в Тунисе. Хорош социалист, ничего не скажешь – в Тунис сбежал! В Италии кстати – явный пример того что демократия и выборы против коррупции не слишком то помогают. Там правительства чуть ли не раз в год меняются – а коррупция и была и есть. Как говорится, хапнул сам – дай другим…