Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов
Шрифт:
– Значит, приставим к тебе переводчика. Или лучше к нему. Это не вызовет подозрений. В конце концов, главный редактор «Международной жизни» не обязан свободно говорить по-английски. У тебя есть одна ночь. Завтра за обедом – знакомство с Бронсоном. Цель – большое интервью с Бронсоном в нашем журнале и интервью с тобой в каком-нибудь респектабельном и продажном американском издании. У тебя когда-нибудь брали интервью?
– Что ж я тебе, Максим Горький или Алла Тарасова? Сроду не давал интервью. До недавних лет я и слова-то такого не слыхивал.
– Значит, боевое крещение будет. Или разведка боем. Угадай, где мы устроим тебе встречу с Бронсоном?
– На Красной площади, под звездой? – Пронин вяло попытался сострить.
– Не угадал! Хотя мыслишь в правильном направлении. Звезды
– Пожалуй.
– Там в читальном зале все будет устроено донельзя торжественно. Торт из «Праги», шашлык из «Арагви». Бронсону по душе пришлась наша новая водка – «Столичная».
– Губа не дура. Что ж мне его – напоить, что ли?
– Это в другой раз. Завтра ты должен произвести на него впечатление матерого журналиста. Остроумного, цепкого. Знаешь Михаила Кольцова? Вот это журналист! И для нашего ведомства не чужой человек. Правда, судьба его в ближайшем будущем сложится не вполне гладко. Но это к нашему делу отношения не имеет. А ты к обаянию Кольцова добавь черты карьериста, эдакого служаки – все-таки главный редактор. Костюм выбери в американском стиле – ну, там, твидовый пиджак, высокие ботинки... Все, что нужно, тебе подберут.
– Не люблю я этих пушистых пиджаков. Кургузые они.
– Привыкай. Это тебе не куры Дуси Царевой. Тут дело международное. Мировой масштаб. А то ведь ты у нас не один. Есть Курасов, есть Кесельман, есть, наконец, Дато Квирквелия.
– У Дато большое будущее. Смелый парень. Но на данный момент лучше меня с Бронсоном никто не сработает. И я считаю своим долгом, долгом чекиста...
Ковров перебил разрумянившегося Пронина:
– Скромник ты наш. Международного масштаба!
В квартире на Кузнецком Мосту обстановка не менялась годами – как в мемориальной кремлевской комнате Ленина. Потемневшая от времени гитара возле двери – подарок цыганской певицы Ольги Васильевой, которую Пронин когда-то спас от неминуемой гибели. На тахту спускался дорогой текинский ковер, украшенный старинными саблей и пистолетами, среди них терялся невзрачный короткий кривой кинжал – единственное напоминание о деле, едва не стоившем жизни самому Пронину. Венские стулья, удобное вместительное кресло. У Агаши на кухне все звенело, лязгало, скворчало и шипело. В коридоре носился запах жаркого – с помидорами и перцем. Но Пронину хотелось простого чая и, пожалуй, яблок. Проходя мимо кухни, он крикнул:
– Чаю! И антоновки!
Через пять минут он уже восседал в кресле, одетый в пижаму, которую Агаша прилежно отгладила к его приходу.
– Чаек-то какой хороший. Из Грузии! Получше индийского будет. Его только побольше класть нужно. Я покрепче заварила. Вот вам антоновка, а вот еще брусничка.
С недавних пор кабинет Дзержинского занял Лаврентий Палыч Берия, и в среде чекистов моментально вошел в моду грузинский чай. А вот бруснику он не заказывал, это Агаша допустила самодеятельность.
– А икорки не хотите паюсной? Зернистой сегодня не было. Я вам сама на хлебушек намажу, да с маслицем вологодским. А хлебушек теплый еще! Я, когда брала, – чуть руки не обожгла.
– Что-то ты, Агаша, больно заботлива стала. Я вот думаю: может, тебя удочерить? Образцовая семья получится.
Агашу передернуло от смеха:
– Нашел дочку, папаша! Это я тебя усыновлю.
Агаша оставила Пронина наедине с тревожными думами. Один художник написал в анкете: «Работаю в области вождя». Нынче и Пронину предстояло поработать именно в этой области. А у сильных мира сего скользкие паркеты, там поскользнешься – и поминай как звали. Опасная работа. Опасная и коварная. Пронин даже легкомысленно помечтал о скоропостижной гибели Бронсона. А что? Ну представьте себе: покушал Бронсон рыбу, подавился костью. Приступ кашля, двадцать часов поноса – и некролог. Красотища! Но это маловероятный исход. Придется с этим интуристом повозиться. Что пишут в газетах? «Уильям Бронсон – американский друг Советского Союза. Он подписал приветствие рабочим-стахановцам. Он посетил ударную бригаду
До глубокой ночи Пронин хрустел антоновкой и штудировал отчет Нечипоренко. А потом глубоко уснул и спал безмятежно, пока Агаша не разбудила его к завтраку.
До Ленинки от Кузнецкого рукой подать. И все-таки Пронин уселся в эмку и, как девушка со знаменитой картины Пименова, покатил по проспекту Маркса.
Все-таки замечательное здание построили для библиотеки! Колонны, барельефы. Античная строгость линий. Сразу видно: храм знаний. Храм науки. Пристанище просвещенного человека, которому принадлежит будущее. Пронин быстро, но без суеты поднялся по ступенькам и заметил в дверях странное скопление народа. Эта толпа не была похожа на ученых и студентов – обычных посетителей Ленинки. Он сразу заметил несколько милицейских фуражек. Толстяк-гардеробщик размахивал руками, взвинченно о чем-то рассуждал.
Только он подошел к дверям – на пути вырос милиционер.
– Гражданин, библиотека закрыта.
– В чем дело, товарищ?
– Попрошу не нарушать, посетителей велели направлять в Гоголевскую библиотеку. Вот адрес. – Он протянул Пронину тетрадный лист с адресами библиотек – весь в кляксах.
– Как тебя зовут-то?
– Королев моя фамилия. Попрошу не нарушать, попрошу в сторонку.
– Давай в сторонку. Слушай, Королев. Не в моих правилах предъявлять документы, но тебе я покажу. – Пронин показал ему издалека лубянское удостоверение и заговорил торопливым шепотом: – Это строго между нами. А теперь расскажи мне, что там за бои местного значения.
Они отошли за колонну. Там можно было поговорить без свидетелей.
– Убийство, товарищ майор.
– Без майоров. Без имен и званий. Давай, Королев, продолжай. Зовут-то тебя как?
– Павел Васильич.
– Скажи мне, Паша, когда, кого и где убили.
– При нем документы нашли. Кандидат математических наук Валерий Семенович Сагалов. Тридцать восемь лет. На вид молодой совсем, рыжий. В читальном зале его нашли, где газеты, журналы всякие выдают. В руках у него был журнал «Вокруг света». Убит ударом кастета в висок.
– Проведи меня к нему. Только без шуму. Я твой должник, Паша, по гроб жизни должник.
Пронин говорил тихо и равнодушно. В мыслях он был где-то далеко – то ли в читальном зале, то ли где-нибудь в городе Нью-Йорке, который раньше называли Новым Амстердамом.
Расталкивая толпу – а это были главным образом сотрудники милиции и работники библиотеки, – они прошли в читальный зал. Вокруг трупа суетились врачи.
– А свидетели где?
– Кто?
– Свидетели убийства. Кто-то же должен был быть в читальном зале, кто-то видел этого Сагалова – хотя бы его труп.