Спецагент инквизиции

Шелонин Олег Александрович

Волк запрыгнул на крыльцо, протиснулся мимо ведьмы в горницу. Задней стены, действительно не было.

– Ну, у тебя и методы, бабуль! – сердито провыл волк, – уж лучше б сразу примерила на него деревянный макинтош, чтоб не мучался.

– Да ты что, внучок, где я тебе в лесу хорошего портного найду на такую мудреную одежу? Да еще и из дерева? Енто к евреям идти надоть. А я их не люблю. Обязательно объегорят бабушку. Сказал бы сразу чего надобно, я б его по старинке: топориком по голове и в колодец.

– Да я ж не это имел в виду!!! – в отчаянии взвыл

волк, – я слово дал! Ну, и где его теперь искать?

Тут в «окошке» во всю заднюю стенку нарисовался Ванюша с букетом ромашек в одной руке и с топором в другой.

– Майн либен мутер, а не прогуляться ли нам в лесок? А то замучил меня вопрос: тварь я дрожащая аль право имею?

И тут Иван Дурак такие глазки старушке начал делать, что волк уши и хвост поджал, и, поскуливая, стал к двери отползать.

– Ишь, охальник, – обрадовалась старушка, – с какими предложениями к бабке лезет. Ладно. Вечером на сеновале, а сейчас отстань, работы много. А ить какой языкастый-то стал? Аки соловей поет. Аж меня старую проняло. Неужто, и впрямь поумнел?

– Ой, что-то сильно я в этом сомневаюсь, бабушка, – простонал волк.

– Ладно, последний метод пробую, друидский. Ежели не поможет то все! Друидской отравой…. Э-э-э… отваром лечить будем. – Яга сделала пасс в сторону Ванюши. Из его рук выпали цветочки и топор. – Так оно мне старой спокойней будет.

Ведьма поставила опрокинутый котел с остатками первача на каменку, в которой не смотря на царящий вокруг погром по-прежнему горел огонь, и начала кидать в него какие-то порошки, травки, озабоченно бормоча при этом.

– …мышьячок, цианидику скляночку, ядку змеиного… – старушка схватила специальное железное помело, и попыталась помешать гремучую смесь в котле.

Зелье даже не шелохнулось. Лишь забурлило еще сильнее, исходя пузырями. Ягуся выдернула помело, от которого осталось только одно металлическое древко, неопределенно хмыкнула.

– Кажись готов. Пей Ваня, козлом ста… то есть я хотела сказать вумным станешь, ежели повезет, конечно.

Ване очень хотелось стать вумным, а потому не долго думая, сдернул раскаленный котел с каменки, и одним махом опустошил емкость. После этого ему осталось только собрать глазки в кучку, занюхать выпитое рукавом, рыгнуть, опалив печь и покрыв ее сажей на вершок, и запеть:

Русская водка, что ж ты натворилаРусская водка, ты ж меня сгубилаРусская водка, черный хлеб, селедкаВесело веселье, тяжело похмелье!

– Да… – потрясенно почесала затылок Яга, – ихняя фигня наших идиотов не берет. Токмо народным методом, – с этими словами старушка подняла топор, и тюкнула Ванюшу обухом по голове, – внучек, тащи его к колодцу, не помогло!

Знала бы старушка, что Иван на спор лбом чугунные наковальни гнет, ни за чтоб не стала лечить Ивана Дурака этим методом.

3

Иван протяжно зевнул, сладко потянулся, почесал

зудящую грудь. Рядом что-то звякнуло, послышался придушенный испуганный писк. Ванюша открыл глаза, с недоумением посмотрел на железные браслеты на руках, от которых к стене тянулись цепи. Он сидел на голом каменном полу полутемного, сырого помещения. Неподалеку прикованный к той же стене серебряной цепью сидел волк и с ужасом смотрел на Ивана.

– Чего вылупился, собака страшная?

Черногор ничего не ответил. Только мохнатой головой потряс и опять уставился на звенья цепей, которые Иван в процессе почесывания вытянул в струну.

– Так чего молчишь, волчара? Бабуля где?

– На сеновале, – фыркнул, наконец, выйдя из транса, волк, – тебя дожидается.

– Это хорошо. А мы тут что делаем, ежели она там ждет?

– Вань, а ты что, совсем ничего не помнишь? – осторожно спросил волк.

– Помню как под венец ее звал, слова ласковые иноземные говорил, а потом все как в тумане. Так что дальше-то было?

– В город мы дальше пошли, в столицу.

– А на хрена?

– Это ты меня спрашиваешь? – разозлился Черногор, – забыл, как вчера права качал?

– И как я их качал? – захлопал глазами Иван.

– Очень просто. Взял меня за шкирку и говоришь: «Ну, что, собака страшная, пойдем, посмотрим, насколько я поумнел?», и поволок за собой в город.

– Ну и на сколько?

– У-у-у… – завыл волк, – сейчас не знаю, но судя по твоим вчерашним забавам в городе не намного! Это надо ж было додуматься сесть с цыганами в карты играть на интерес. Да еще меня в качестве первой ставки использовать. До сих пор понять не могу, как ты их сумел обыграть, у них же шестнадцать тузов в рукаве, но в то, что ты поумнел, не верю!

Тут в дверях загремели замки. Волк торопливо заткнулся, и даже отвернул от Иванушки в сторону пасть, всем своим видом давая, что он здесь совершенно случайно, и этого дебила, прикованного рядом видит в первый раз. В каземат вошел здоровенный детина в черном одеянии палача, следом внутрь шагнул седоусый, коренастый мужчина со свитком в руках, облаченный в кафтан стрельца. Из-под красной шапки его, отороченной собольим мехом, выглядывал огромный фиолетовый фингал с зелеными разводьями.

– Ну, здравствуй, Иван, – стрелец окинул внимательным взглядом камеру, наметанным глазом сразу нащупал вытянувшиеся звенья приковавшей к стене узника цепи. – Силен… что, не вышло удрать? То-то же.

– А ты кто? – прогудел Иван, сердито глядя на стрельца.

– Я то? – усмехнулся седоусый воин, – воевода стрелецкий.

– А я Ваня, – представился Иван.

– Это мы уже знаем, – воевода развернул свиток, – а вот ты знаешь, что тебя теперь ждет?

– Нет.

– Ну, слушай, царский указ, – воевода откашлялся и начал с выражением читать. – Иван по прозвищу Дурак, уроженец деревни Недалекое за преступления против царя батюшки нашего Владемира Первого, приговаривается к смертной казни через забитие плетьми до смерти у позорного столба. Ваньке разбойнику инкриминируется…