Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени
Шрифт:
После взятия Темрюка добровольцы получили приказ двигаться вслед за отступавшими красными войсками в сторону Крыма. Вопреки ожиданиям, при высадке в Керчи они не встретили никакого сопротивления. Борис хорошо помнил этот город. Именно отсюда он некогда эвакуировался в Турцию на одном из последних пароходов, уходивших в туманную даль на виду у красных кавалеристов и под прицелами пулеметов красных тачанок. Он прошелся по памятным для него местам, посетил генуэзскую крепость, храм Иоанна Предтечи, и даже взобрался на гору Митридат. Но долго предаваться ностальгическим воспоминаниям ему не дали отцы-командиры.
Фронт красных явно разваливался, они отступали, не оказывая практически никакого сопротивления, все
Эшелон с добровольцами в сопровождении двух бронепоездов проследовал через весь Крым, миновал степи Северной Таврии, а затем проскочил и всю остальную территорию Украины, практически нигде не встречая сопротивления. Наученные горьким опытом первой гражданской войны, многие ожидали, что красные попытаются любой ценой удержать Харьков, но и этого не случилось. Город был занят без боя…
Далее замелькали названия русских городов — Белгород, Курск, Старый Оскол, Орел, Мценск, бесчисленные станции и полустанки. Несколько раз красные пытались организовать оборону на узловых станциях, но безуспешно. Как правило, хватало огня бронепоездов, чтобы их рассеять. Иногда красные взрывали или разбирали мосты, и тогда их приходилось чинить под прикрытием бронепоездов. Пожалуй, только это и тормозило продвижение вперед.
Словом, вокруг лежала хотя и разоренная войной, нищая, голодная, но уже почти мирная страна. Как-то на ночь добровольцы остановились передохнуть от бесконечной погони за противником на одной из крупных станций. Местное население встретило их хлебом-солью, накормило и напоило, чем смогло, хотя и само явно испытывало нужду во всем.
Возле разбитого вокзала сидел на скамеечке дед, и, наигрывая себе на гармони, пел явно им самим сочиненную песню на злобу дня:
Я с печи тихонько слез, Вынул новенький обрез, Взял лошадку под уздцы, Эх, туды, да растуды. Повстречался Севастьян, А он такой же, как и я, Недорезанный кулак. Эх, раз эдак вашу мать, Мы работали чуть свет, Жгли читальню и комбед, Эх, раз эдак вашу мать, Нате вам советску власть.Утром добровольцы продолжили свой путь дальше…
Между тем, поступали сообщения о падении Петрограда, Смоленска и других важных центров. Под контролем повстанцев находились Поволжье, Сибирь и Дальний Восток. Судя по всему, кольцо вокруг Москвы постепенно сжималось все плотнее и плотнее.
В эти дни Борис часто вспоминал слышанное им не так давно стихотворение известной поэтессы Марины Цветаевой «Лебединый стан». Само стихотворение он толком не запомнил, но его последние строчки «И войдет в столицу Белый Полк!» постоянно вертелись у него в памяти. Не только у него, но и всех остальных крепло ощущение того, что стоит приложить еще немного усилий, и они действительно войдут в столицу.
Только под Тулой добровольцам пришлось на некоторое время задержаться. Красные прекрасно понимали, что дальше им отступать уже некуда, и решили под стенами этого города дать свой «последний и решительный бой». В этом сражении могла решиться судьба всей
Большевики стянули к городу все свои самые лучшие и наиболее надежные части — войска ОГПУ, курсантов военных училищ и так называемых интернационалистов, которые прекрасно знали, что в случае победы белых им рассчитывать на пощаду не придется. Кроме того, у красных было достаточно времени, чтобы создать здесь глубоко эшелонированную оборону. Судя по всем признакам, сражение предстояло нешуточное.
В предрассветной тишине добровольцы выгружались из эшелонов на безымянном полустанке недалеко от Тулы. Трава дымилась росой, над неизвестной речушкой стоял такой густой туман, что, казалось, будто над ней разлили парное молоко. Где-то впереди затаились красные, но пока все было тихо.
Для начала командование решило послать на разведку бронепоезд «Офицер». Он осторожно двинулся вперед самым малым ходом, пересек узкий железнодорожный мост, и незаметно для команды проскочил цепи красных, залегших на противоположном берегу реки. В это время ему на встречу выскочил вражеский бронепоезд, который с ходу открыл огонь. «Офицер» не остался в долгу и ответным огнем повредил у красного бронепоезда паровоз, лишив его тем самым маневренности. Кроме того, в одном из его отсеков вспыхнул сильный пожар, и вскоре там начали рваться снаряды, что вынудило команду спешно покинуть бронированное чудовище. Люди в кожанках, матросы и красные командиры стали один за другим спрыгивать на железнодорожную насыпь и тут же падали, скашиваемые сильным пулеметным огнем бронепоезда добровольцев.
В это время группа красных бойцов попыталась взорвать железнодорожный мост позади «Офицера», что не только отрезало бы ему обратный путь, но и серьезно затруднило бы белым дальнейшее продвижение в направлении города. Однако этот маневр вовремя успели заметить бойцы из передового дозора, и сняли их несколькими меткими залпами. В это время то ли опомнилась, то ли только что подтянулась на боевые позиции артиллерия красных, которая открыла губительный огонь по бронепоезду. Под его прикрытием пришли в движение и цепи красных, лежавшие возле моста.
Огрызаясь всеми своими орудиями и пулеметами, «Офицер» стал медленно отползать по мосту назад. На помощь ему пришла артиллерия повстанцев. Несколькими удачными залпами она смогла подавить огонь батарей красных. Снова залегли и их пешие цепи, сильно поредевшие от залпов картечи.
В ходе боя наступил тот критический момент, когда его исход могла решить любая случайность. Почувствовав это, более опытные офицерские роты в едином порыве устремились вперед. Поддержанные пулеметным огнем с бронепоезда, они на одном дыхании преодолели мост, и перекололи штыками еще пытавшихся сопротивляться красных. Путь на Тулу был открыт.
В образовавшуюся брешь командование белых бросило все имевшиеся в его распоряжении резервы. Красные еще пытались вяло сопротивляться, но повстанцев уже было не остановить. Измотанные до предела, серые от пыли, залитые потом, но гордые от осознания выпавшей на их долю миссии, они теперь стремились только вперед…
Вскоре показались городские окраины. Стояла напряженная тишина, одновременно нелепая и пугающая в такой момент. Казалось, что красные готовят западню, и вот-вот все вокруг утонет в потоках расплавленного свинца. Однако ни единого выстрела в сторону наступающих цепей так и не прозвучало. Вместо этого перестрелка началась где-то внутри города. Сухие содрогания пулеметного огня перемежались с частым треском винтовочных выстрелов. Внезапно навстречу повстанцам вышло несколько парламентером с белым флагом. Один из них объявил, что в городе вспыхнуло восстание, поднятое частями Красной Армии, которые больше не хотят умирать за власть комиссаров. Однако самим им не справиться с отборными силами большевиков, и они просят добровольцев оказать им всемерную помощь.