Специалист по джунглям
Шрифт:
Им оставалось теперь около пятидесяти ярдов до ворот; высокая трава бешено колыхалась, и луг превратился в рассерженное море визжащих, стреляющих людей. Вандерлинг снова махнул снипганом, и второй ряд устремился вперед, почти с места перейдя на бег. Эти вопили даже громче, стреляли еще отчаяннее.
«Пока все нормально», — с напряжением думал Вандерлинг. Стараясь держаться на безопасном расстоянии, он рысцой последовал за своим завывающим воинством. Злобное бешенство приносит свою пользу, если вы знаете, как им распорядиться. Авангард выполнял роль приманки. Парни все равно что покойники. Вторая шеренга будет палить в стены, не заботясь о том, что они могут подстрелить
Шума вполне достаточно! Вандерлинг наблюдал за визжащими, изо всех сил бегущими людьми. До усадьбы им оставалось около тридцати ярдов, и пули уже вышибали щепки из частокола и тяжелых ворот. Если бы только Киллеры сделали такое одолжение и…
И вот они появились!
Когда передней шеренге партизан до цели оставалось меньше двадцати пяти ярдов, вторая неслась в пятидесяти ярдах от первой, а Вандерлинг маячил чуть позади, ворота внезапно распахнулись. На открытое пространство посыпались облаченные в черную форму Киллеры — пять, десять, двадцать, двадцать пять, тридцать… Они продолжали прибывать, с винтовками на изготовку. Казалось, черные бойцы начинают палить, едва выскочив из ворот.
Киллеры выстроились ровным клином, бесстрашно направленным прямо на ружья партизан, и Вандерлинг услышал новый для себя звук: приводящий в трепет, гортанный и вместе с тем пронзительный клич, боевая песнь, больше похожая на вой какого-то чудовищного хищника: «Убей! Убей! Убей!»
С омерзительным животным воем, в котором не было ничего человеческого, клин Киллеров устремился на партизан. Бедняги дрогнули в нерешительности. Приближаясь, Киллеры закидывали за спины бесполезные уже винтовки и выхватывали «звезды». Как стая бешеных волков, обрушились они на злополучных героинщиков.
На какое-то время Вандерлинг утратил всякую способность соображать. Он повидал много беспощадных сражений на своем веку, но ни одно из них не могло хотя бы отдаленно сравниться с этим. У Киллеров по подбородкам сочилась пена, становясь красной по мере того, как бойцы в безудержной ярости грызли собственные губы. Они врубились в строй партизан как живые гудящие пилы, раскалывая «звездами» попадавшиеся под руку головы, словно гнилые арбузы. Они пинали, топтали упавших грубыми тяжелыми сапогами, визжали, как одержимые бесами. Не веря глазам, взирал Вандерлинг, как один из Киллеров впился острыми, точно бритва, зубами противнику в горло; светлая кровь забрызгала лицо и плечи солдата, когда он голыми руками выдирал куски из тела своей жертвы. Другой обеими руками ухватился за лицо кого-то из партизан, превращая его в кровавое подобие маски для Хэллоуина [3] . Там на героинщика кинулась целая свора: один повалил врага на землю и придавил его шею сапогом, второй зубами вцепился в ногу, а третий крушил грудную клетку «моргенштерном».
3
Хэллоуин — шуточный «карнавал ужасов».
Вандерлинг, в каком-то оцепенении, пропустил момент, когда схватка превратилась в бессмысленную мешанину искалеченных тел, оторванных членов, сверкающих «звезд», в визжащую свору доведенных до отчаяния, лишившихся рассудка животных, в клочья раздирающих друг друга под кроваво-красным солнцем Сангрии. Генерал почувствовал, как что-то в нем откликается на призыв этого извивающегося
Мгновение сумасшедшего очарования оборвалась, как только генерал увидел, что его вторая шеренга, вместо того чтобы стоять на месте и стрелять, с визгом и завыванием кинулась в мясорубку обреченной человечины.
— Остановитесь, кретины! — взревел Вандерлинг. — Стойте на месте и стреляйте! Стрелять с места, сволочи!
Бесполезно. Неожиданно до Вандерлинга дошло, что посреди всей этой бойни он остался единственным человеком с еще худо-бедно работающей сознанкой. Надо как-то остановить бойню! Дьяволы в черной форме разорвут его людей на части, как крысы кузнечиков, едва только те приблизятся к ним.
Что делать?
И пока арьергард беспорядочной кучей несся навстречу гибели, Вандерлинг изо всех сил пустился бежать по диагонали на левый фланг. Хорошенькое состязание в скорости с собственными людьми! Успеет ли он достичь позиции вовремя? Партизанам теперь оставалось меньше тридцати ярдов до сражающихся…
Каждый вдох давался ему болезненным усилием, но генерал все же достиг своей цели, в стороне от поля боя и в пределах досягаемости снипгана. Открытая линия огня, минуя вторую шеренгу подвывающих раздолбаев, врезалась в самую гущу Киллеров и умирающих партизан.
Все еще тяжело дыша, Вандерлинг упал на одно колено, поднял снипган, вдавил гашетку и рванул ствол взад и вперед. Взад и вперед… Взад и вперед…
Словно гигантский меч прошел сквозь сердце битвы. Головы, руки, ноги отскакивали от тел в фонтанах крови. Взад и вперед, взад и вперед… Тела полосовало надвое: по линии пупка, груди, поясницы. Взад и вперед, взад и вперед… Суставы пальцев, сжимавших рукоять снипгана, побелели. Подобно Адскому Жнецу, косил он поле человекообразной пшеницы бесконечно тонким, всепроникающим лучом снипгана. Киллеры и партизаны одинаково разлетались на части, словно бьющееся вдребезги стекло. Взад и вперед…
За несколько секунд до того, как вторая шеренга поравнялась с местом кошмарной мясорубки, исход сражения уже был предрешен. Безрукие, безногие полулюди. Едва ли хоть один из Киллеров остался полностью цел. Когда партизаны налетели на них, черные бойцы все же боролись. Отчаянно и тщетно. Лишившиеся рук и ног, лишившиеся всего, кроме самой жизни и желания убивать. Казалось, что даже отрубленные головы впиваются зубами в ноги партизан в последней судороге ненависти и жажды крови.
Бойня немыслимая. Это больше походило на битву между двумя косяками прожорливых пираний, чем на сражение людей. Земля усеяна мясом, пропитана кровью.
Снипган сказал свое веское слово. Через пять коротких минут ужаса все закончилось.
Перед открытыми воротами беспорядочными кучами громоздилось невероятное месиво тел, растекались огромные лужи крови, туловища дергались в предсмертной агонии. Не осталось ничего живого.
Стаей диких псов уцелевшие партизаны хлынули в усадьбу. Генерал, еще не вполне пришедший в себя, потащился за ними.
Следующие полчаса взор застилала красная пелена — кипящее безумие, которое Вандерлинг впоследствии вспоминал только фрагментарно. Где-то кто-то нашел факел. Палисад, сараи и господский дом запылали. Странного вида, толстые, с бессмысленным взглядом маленькие дети — голые блеющие существа, жавшиеся в загоне, — были застрелены, зарублены и разорваны в куски. Рабов, женщин, детей вытащили из хижин и не мешкая забили.