Специалист технической поддержки 5

Якубович Александр

Нужно наблюдать, нужно внимательно следить за происходящим.

Первые тревожные звоночки я уже заметил. Рассадка в столовой была непростой. Условно, мы с сокамерниками занимали общую зону для «неопределившихся», но чуть дальше от раздачи, в противоположных концах зала я увидел и группы. Одна из них — точно китайцы, этих ребят я узнаю и за километр, как не наряжай их всех в одинаковые робы.

Кроме моей белой нашивки я видел и другие опознавательные знаки. Пара молодых парней с синими прямоугольниками на груди — сидельцы по наркотическим статьям. Желтые — уголовные преступления средней тяжести. «Красных» держали отдельно ото всех — это была отдельная категория, которую стоило бы держать

в собственной колонии строгого режима, но тут все было организовано совершенно по-другому. Хотя я был уверен, в Корее существовали и тюрьмы, в которых собирали отпетых отбросов, но и обстановка там была далека от той расслабленной, которую я наблюдал в этом заведении.

Как я и ожидал, значительная часть китайцев шла по наркотическим статьям. Выходцы из КНР были известными любителями всякого запрещенного, чего только стоит их сомнительная чайная традиция и сорта чая, от взваров которых перед глазами могло все поплыть. Изобретательнее в этом плане были только тайцы — они сразу замешивали в напитки всякое запрещенное, а потом расслабленно потягивали это, сидя прямо за столиком на улице.

Вторая заметная группировка из «сине-оранжевых» заключенных была корейского происхождения. Морды — один в один те налетчики, которых я без всяких колебаний уложил из пистолета Мун Джина. Держались они отдельно ото всех, довольно дерзко и независимо, а установленный тюремный порядок соблюдали только в моменты, когда в их сторону внимательно смотрели надзиратели.

Я прекрасно понимал, что от обеих группировок мне стоит держаться подальше. Хотя бы потому что везде я был чужим. В таких замкнутых пространствах как казарма или тюрьма — не суть большая разница — национальные, региональные и прочие вопросы обостряются с особой силой. Тут, в корейской тюрьме, были представлены разные нации, и я сразу же увидел расслоение на «наших» и «китайцев». В более крупных тюрьмах, уверен, была еще и отдельная категория иностранцев, которые периодически залетали в корейские тюрьмы по причине местного шовинизма и изначально предвзятого отношения к ваегукам. Почему-то, южане считают, что не урожденный кореец не способен полностью адаптироваться к местным правилам и традициям, даже если человек был рожден в корейской семье, но вырос, к примеру, за границей. Это я знал по собственному опыту.

А не встанет национальный вопрос — значит люди будут делиться на местных и приезжих, городских и сельских, столичных и из регионов. Если все будут из одного города — начнут спрашивать за районы, если из одного района — вопросы возникнут к личным знакомствам, друзьям и делам. Сколько людей не уравнивай, они найдут, как поделить всех на «своих» и «чужих». Эта ксенофобия — неприятие чужаков и сплоченность против внешнего врага — была записана где-то глубоко-глубоко в человеческом мозгу. По мне так, чтобы человечество на самом деле объединилось и стало следовать гуманистическим идеалам, должны прилететь какие-нибудь инопланетяне. Желательно, максимально омерзительные, как те самые тираниды, фигурки которых мы с Пак Сумин разукрашивали, сидя за кухонным столом. Вот тогда люди на самом деле объединяться, а пока пришельцев нет — всегда будут свои и всегда будут чужие.

Моя ситуация была тяжелее обычной, потому что и примкнуть в случае чего мне было не к кому. Китайцы меня не примут, потому что я кореец. Корейцы — потому что я неправильный кореец.

То, что кто-нибудь из охраны сливает местным смотрящим личные дела заключенных я даже не сомневался. Система исполнения наказаний была глубоко коррумпирована в любой стране, а в такой стране как Южная Корея — и подавно. Взятки были тут повсюду; маленькие, большие и государственного масштаба. Постоянно гремели коррупционные скандалы, судили полицейских, чеболей и политиков

за очередные «благодарности» за правильное решение вопросов. Да чего уж тут удивляться: все мое судебное разбирательство было пронизано деньгами семьи Пак. Не знаю, получила ли свою долю госпожа судья, но то, что помощники Пак Ки Хуна по переговорам подобного рода занесли пару тугих конвертов в прокуратуру и полицию, чтобы они изначально классифицировали четыре трупа как дело о самообороне — не вызывало никаких сомнений.

А значит, если уж я убедился в том, что банды внутри тюрьмы существуют, то что мне делать? Мне оставалось только быть начеку, не влезать в сомнительные авантюры и дружить с тюремной администрацией для того, чтобы в случае прессинга меня могли как-нибудь защитить. Возможно, стоит создать для себя какую-нибудь особую ценность как для администрации, так и для заключенных. А это значит, мне очень нужно попасть на разведку в библиотеку и учебные классы. Мой навык — все, что связано с компьютерной и любой другой техникой. И именно с этого мне стоит и начать.

А еще, если мне повезет, по этой тюрьме ходят серые мобильники. Очень уж хотелось иметь связь с внешним миром без присмотра местных надзирателей. Ведь только оказавшись в тесной камере на девять квадратных метров, где мы ютились впятером, и глядя в пошарпанный потолок, я понял, как сильно я скучаю по Пак Сумин.

Я понимал, что нельзя поддаваться этому чувству, нельзя тянуться к образу вздорной и ленивой чебольки, которая, развалившись на диване, смотрит очередной сериал, пока я вкалываю за двоих. Но даже в этих тяжелых рабочих вечерах, еще до моего признания и до перехода наших отношений на новый уровень… Для того, чтобы вновь увидеть ее, я был бы согласен вернуться и на полгода назад, когда все только между нами начиналось. Со всеми ссорами, подколками, безумными требованиями и бесконечным фырканьем. Со всеми бедами, проблемами, сломанными носами и опасностями, что выпали нам за это недолгое время.

Я был бы готов пережить эти непростые времена снова сколько угодно раз, угодить в бесконечную временную петлю, где каждый день похож на предыдущий и начинается с моего похода за кофе, потому что Пак Сумин было важно, чтобы напиток приносил ей именно я, а не безликий курьер из доставки. Сейчас я был готов на любые сделки с совестью, на любые омерзительные подлости, на любые преступления, по сравнению с которыми мое предательство родины и побег на юг покажутся мелкой шалостью.

Что угодно, лишь бы Пак Сумин снова была рядом. Лишь бы мы снова были вместе.

Глава 8

— И как это вообще возможно? — спросила Пак Сумин.

Врач уже отошел от кушетки, на которой проводил осмотр, и вернулся за небольшой письменный столик, на котором начал заполнять бланки.

— Какие препараты вы принимали кроме противозачаточных? — спросил доктор Ли Хин Чжао.

— Никаких.

— График приема нарушали?

— Ну… — протянула Пак Сумин, за что сразу же получила неодобрительный взгляд врача. — Вроде нет, не нарушала. Только если на пару-тройку часов…

Медик тяжело вздохнул и, отложив в сторону ручку, сложил руки перед собой.

— Поймите правильно, госпожа Пак Сумин. Стопроцентную гарантию дает только одно. Это половое воздержание и отсутствие вообще каких-либо контактов. Семенная жидкость весьма живучий материал, способный подниматься вверх по путям и… — мужчина прервался, подбирая слова. — Даже если вы полностью выполняете все рекомендации, не нарушаете условий хранения препаратов, которые, кстати, чувствительны к перепадам температур, пьете их в одно и то же время, не имеете стрессов и вредных привычек… Все равно шанс беременности сохраняется. Жизнь, штука такая, всегда найдет выход. Понимаете?