Специалист
Шрифт:
— Понятно. Что же ты, Владимир Николаич, сам себе приговор подписал?
— Я… не хотел. Я… только на случай…
— Да ясно на какой случай. Он же всех нас сдал, — обратился Серый к Болту с Пиней.
— Я… не хотел.
— На колени. На колени, гнида!
Медленно и грузно предатель опустился на колени.
— Сейчас я буду спрашивать, — сказал Серый, — а ты отвечать. Правду. Понял? Терех молчал.
— Понял?
— Да, да, я все расскажу. Простите меня, ребята.
— Сколько таких маляв ты написал?
— Одну. Вот эту. Я хотел ее сжечь.
— Честное пионерское, — сказал от бара Пиня и отсалютовал рукой с бокалом.
— Ладно. Значит, одну. Других экземпляров нет? Точно?
— Простите меня. Я заплачу.
— Повторяю вопрос: других экземпляров нет?
— Нет.
Серый закурил, подошел к Тереху, опустился на корточки. Выдохнул струю дыма в лицо.
— Ну, что с тобой делать будем, Володя? А?
— Не убивайте меня. Я заплачу.
— Это уж точно. Заплатишь.
— Кончать его надо, козла! — сказал Болт. Он подошел к Серому, присел рядом. — Вонючка! Все из карманов! Быстро.
Терех медленно, трясущимися руками начал выворачивать карманы. Сигареты, зажигалка, носовой платок, расческа, ключи от машины, еще ключи, бумажник, складной ножик. Из этой кучки Болт вытащил только ключи и бумажник, подкинул на ладони.
— Ключи от чего?
— Вот этот и этот от дома. Этот от гаража, А эти от квартиры жены.
— У тебя еще и хата есть? Богатенький Буратино. Адрес?
Терех назвал питерский адрес.
— Хорошо, — сказал Болт, — заглянем в гости. Бабки-то где прячешь?
— Я вам все отдам, ребята. Я… дом на тебя перепишу. Машину подарю. Все отдам.
— Спасибо. Ты очень добрый, хороший человек, — сказал Болт с издевкой. — Бабки где прячешь?
— В баре, в нише за зеркалом лежат шесть тысяч баксов. Дойчмарки… еще финские.
— Хорошо. Еще давай. Так, глядишь, и откупишься. Мы же крови не жаждем.
Боец ухмыльнулся и отвернулся к окну. Пиня налил в хрустальный бокал граммов сто «Абсолюта». На лице его было написано презрение. Серый изучал содержимое бумажника: техпаспорт, права, визитные карточки, деньги. Около трехсот тысяч в рублях и сто семьдесят долларов. Доллары, купюры в 100, 50 и 20, лежат отдельно. Упакованы в полиэтиленовый пакетик. Пиня залпом выпил и выдохнул воздух. Боец поморщился.
Болт потрепал Тереха по щеке.
— Мы крови не жаждем.
В глазах Тереха появился огонек надежды. Он заговорил быстро, перескакивая с одного на другое, сбиваясь. Рассказал о тайничке под диваном, о золоте за карнизом, о сережках с брюликами, о иконе на антресолях. Небедный мужик.
— Гнида ты все-таки, Терех, — сказал вдруг Пиня. — Жить тебе… не положено.
Терех осекся, а Болт посмотрел на Пиню зло. Монолог Тереха хрустел баксами и позванивал рыжьем. Нужно же недомерку сунуться! Жри себе свою водяру и не лезь. Кончать-то что так, что так придется… обоих, а лишних денег не бывает. Терех враз замкнулся. С необычайной ясностью он вдруг понял, что эти нелюди его обязательно убьют. Откупиться не удастся — за предательство положена смерть. Они убьют его и бросят в гараж. На бетонный
Они убьют его и будут сидеть в его доме, пить его водку, жрать его продукты.
Суки! Суки, козлы! Рвань. Сначала он сказал это шепотом. Потом вслух. Потом закричал:
— Суки! Суки! Суки! Козлы!
Несколько секунд Серый молча смотрел на него, а затем с силой вдавил сигаретный окурок в лоб. Повернул.
Терех откинулся назад. Упал. В комнате стало очень тихо. И в этой тишине отчетливо и спокойно прозвучали слова:
— А баксов вам все равно Бегемот не заплатит. Хрен вам, а не выкуп. Козлы!
Сергей открыл глаза. Сначала он не увидел ничего, кроме белого потолка над головой. В палате активной терапии все было белым. Он закинул голову назад. Ударила чудовищная боль, стало темно. Когда темнота рассеялась, выплыло ослепительно голубое небо и трепещущее крыло парашютного шелка.
Вот оно что. Порядок, курсант!
Семь тысяч шестьсот квадратных метров списанных тормозных парашютов больница купила по дешевке в авиаполку ПВО. Сшили шторы. Чтобы избежать приватизации персоналом, заведующая АХО приказала на все полотнища поставить лиловые печати. Погуще.
Курсант Рязанского воздушно-десантного училища Сергей Круглев плыл в чистом голубом небе под куполом парашюта. На парашютном шелке расплывалась фиолетовая печать: «Вещевой склад. Для денежных документов». Лети, курсант!
— Хрен вам, а не выкуп! Козлы!
Обоссавшийся старик Терехов лежал на полу гостиной и весело смеялся. Он не ощущал боли от ожога. Он был хозяином положения.
Снова он почувствовал позыв в мочевом пузыре. Сдерживаться на этот раз не стал. Облегчился.
— Что замолчали, суки?
Боец посмотрел на Серого. Серый на Бойца.
— У него что, крыша поехала?
— Не знаю.
— Нет, — злорадно сказал Терех, — это у вас она скоро поедет.
— Что случилось, Володя? — дружелюбно спросил Боец,
— Пиня, — попросил лежащий Терех, — водки мне налей. С верхом, с горбушкой. Как лучшему другу.
Пиня растерянно посмотрел на Бойца. Тот кивнул. Пятеро мужчин смотрели, как наполняется пятидесятиградусной жидкостью хрустальный бокал. Водка налилась вровень с краями. Пиня снова опасливо и растерянно обернулся на Бойца.
— Давай, давай, — скомандовал с пола молодой фарцовщик с Галеры по кличке Теря. У него не было больных почек, жены-поблядушки. Вся жизнь впереди! Плащи-болонья, «Мальборо», «Кэмэл», резина, колготки, менты со спецуры. Литейный, 18, Горелово, ночной дежурный КВД на Стремянной… Эх! Водка прошла легко. Терве! Он не пил ничего крепче «Рислинга» уже года четыре. Нет, почти пять. Пяй-во.
Горячая волна накрыла его с головой.
— Ну что, Володя, полегчало? — почти по-братски спросил Пиня.