Специалист

Константинов Андрей Дмитриевич

На самом деле он так не считал. Если Профи залег на дно, если у него есть сообщник, его могут искать год. И все равно не найти. Такова практика.

— Да… три-четыре дня. Может быть, неделя, — протянул Хайрамов. — А открытие гостиницы? В субботу у нас презентация. Ты что, забыл? Губернатор приглашен. Ты забыл?

— Нет, помню. Но, боюсь, презентацию придется перенести.

— Полный абзац! А за что ты и твоя команда получаете бабки?

Сафонов промолчал. Он понимал, что сейчас любое его предложение будет принято в штыки. Шефа мог бы устроить только один ответ. Типа: «Шеф, я гарантирую полную безопасность». Сказать такое начальник СБ мог, а вот гарантировать безопасность — нет. К «фактору

Профи» Сафонов относился очень серьезно. Вероятность попытки свести счеты с Хайрамовым была весьма высока. Вероятность удачного исхода покушения еще выше. Как правило, охрана оказывается бессильна против снайпера. Примеров тому масса — и в отечестве, и за пределами. А смерть охраняемой персоны означает конец карьеры охранника. Найти приличную работу после такого провала очень трудно, практически — невозможно. Предложение на рынке охранных услуг значительно превышает спрос.

Сафонов мог презирать и даже ненавидеть своего шефа, но ради сохранения своей сытой, благополучной жизни он обязан прикладывать все силы для сохранения жизни шефа.

Хайрамов вздохнул и налил еще водки.

— Ладно, — сказал он, — иди. Организуй билеты в… Ну куда-нибудь. Охрану до аэропорта. Ну и… все прочее.

Ночью генеральный директор АОЗТ «Хайрамов» вылетел в Мадрид. Его сопровождали два лучших телохранителя и секретарь.

Оперативно-розыскные мероприятия «по Круглову» продолжались уже пятые сутки. Результата не было. Профессионалы понимали: либо он «лег на тюфяки», либо сумел выбраться из города. Последнее маловероятно, но исключить полностью нельзя. В любом случае: на свободе остается вооруженный, опасный преступник. Возможно, психически больной. Эксперты, прослушавшие все записи последних звонков Профи, давали противоречивые оценки — от «абсолютно здоров» до «психопатия». Оперативники РУОПа побеседовали со многими людьми, хорошо знающими Круглова, в том числе с двумя его сослуживцами по ВДВ. Общий вывод был единым: Профи не остановится. Если он что-то задумал — пойдет до конца. Характер!

— Интересно, сколько — сказал Тоболов, же у него патронов?

Бородатый мужик, плотно притянутый инерционным ремнем к спинке сиденья, сидел как живой. Если смотреть слева. Справа… ну, справа лучше не смотреть. Приборная доска и пассажирское место обильно забрызгано кровью и мозгом. Белая «четверка» с пробитым передним левым колесом, безвольно уткнулась в столб на углу Дальневосточного и Дыбенко. Одна фара горела, освещая густые высокие кусты. Под радиатором расплывалось темное пятно тосола. На тротуаре стояли несколько автомобилей милиции и ГАИ. В салоне гаишного микроавтобуса сидели друг против друга четверо. Подполковник и майор с одной стороны, два старлея — с другой. Их разделял стол с одиноко лежащим пистолетом. Вороненый ПМ на пластике «под сосну» полчаса назад стал орудием убийства.

— Ну как же так? — в который уже раз спрашивал седой майор. — Что же вы?

— Он шел, как очумелый, почти девяносто шел, — в который уже раз отвечал один из старших лейтенантов. — Не остановился, даже наоборот — наддал… А на инструктаже опять говорили про бородатого… на белой «двойке».

— На «двойке», — почти закричал подполковник, — на «двойке»! А не на «четверке»!

— А где ж в темноте разберешь? — оправдывался тот же старлей. Стрелял именно он. — Мы начали преследование. Это… стреляли по колесам. Он сам мудак пьяный. Трижды предлагали остановиться, а он…

— Это ты мудак пьяный! — закричал подполковник и стукнул кулаком по столику.

ПМ подпрыгнул как живой. Восемь глаз сосредоточились на оружии. Вид пистолета отрезвлял и угнетал одновременно, гипнотизировал.

— От вас обоих и сейчас пахнет, — уже другим голосом произнес подполковник, — совсем охуели. В общем, так: сейчас здесь прокурорские

будут. Принять «антиполицай». Как отвечать на вопросы — Василь Матвеич объяснит. Ясно? Я спрашиваю: ясно?

— Так точно, — дружно ответили инспектора. Им стало понятно, что начальство на их стороне. А это уже немало. Достаточно было бы в деле появиться одному упоминанию о нетрезвом состоянии сотрудников ГАИ — сразу другой коленкор. В лучшем случае выпрут со службы.

Подполковник, заместитель командира полка, закурил, посмотрел на пистолет, потом снова на инспекторов и устало сказал:

— И помните: на каждого из вас у меня материалов — выше крыши. Пьянка, взятки, блядки… а на тебя, Соколов, еще и… А! — махнул рукой начальник. — Вот закроет прокуратура дело, признает применение обоснованным, шум утихнет… тогда я вас и выгоню. Обоих! Все, работайте. Василь Матвеич, проинструктируй… офицеров.

Подполковник вышел из машины, в трех метрах сидел в салоне белой «четверки» бородатый мужик. Почти как живой, если смотреть слева.

На второй день своего затворничества Профи сбрил бороду. Когда он закончил процедуру и посмотрел в разбитое зеркало, криво висящее на двери совмещенного санузла, ошибка стала очевидной. Лицо оказалось двухцветным: загорелая кожа резко сменялась нездоровой белизной там, где несколько минут назад росла клочковатая, пегая борода. Вот об этом он, честно говоря, не подумал. Казалось — все просто: сбрил бороденку и стал другим человеком. Он даже не предполагал, что этот оборот был уже предусмотрен. В ориентировке предлагалось обращать внимание на лица с двухцветным загаром.

— Ну что ж, — хмыкнул Профи, — будем загорать.

Он перетащил расшатанный диван к подоконнику, раздернул пыльные, в подозрительных пятнах шторы и распахнул окно. Комнату залил яркий солнечный свет, и вся ее нищета и убогость стала еще заметней. Все это его нисколько не волновало. Профи позавтракал банкой сардины в масле и сыром, выпил растворимого кофе. Потом достал из сумки книгу. Взял ту, что первая попалась под руку. Несколько секунд он колебался, потом все же налил полстаканчика водки. Выпил, сидя на краю дивана. И опрокинулся на чистые простыни… Солнце падало на лицо и грудь, обдавало ласковым теплом. Профи лежал на спине, широко раскинув руки: в одной была книга, в другой смятый пластиковый стакан. Из-под закрытых век выкатились слезинки. Объяснить свои слезы он бы не смог — ему было хорошо. Необъяснимое и трагическое спокойствие «снизошло на него», как писали в старинных романах. Теперь так не пишут.

Через десять минут Сергей Круглов уже спал. Книга упала по одну сторону дивана, стакан по другую. Испуганный таракан быстро-быстро побежал по грязному полу и спрятался под плинтус. Тоже, понимаешь, нелегал.

Самир Хайрамов очнулся глубокой ночью в уютном салоне самолета на высоте девять тысяч шестьсот метров. Сначала он не мог понять, где находится. В самолет его «грузили» в состоянии, близком к бессознательному. Бегемот потер ладонью лицо, осмотрелся. Успел перехватить неприязненный взгляд одного из телохранителей.

— Где мы? — спросил он хрипло.

— Над Европой, — лаконично ответил охранник.

— А куда летим?

— В Испанию, Сергей Наильевич.

— Ну и хер с ним, — неопределенно сказал Бегемот. — Выпить есть?

Охранник покачал головой. Ему была противна эта обрюзгшая, наглая, пьяная скотина, которую он вынужден охранять. Это в кино красавчик Кевин Кестнер охраняет изысканную красавицу и все такое… В жизни приходится чаще общаться с откровенной зажравшейся гопотой. Охранник в свое время начинал службу в девятом управлении КГБ СССР. Охранял первого секретаря Ленинградского обкома. Там тоже сволочизма хватало, но эти, новые, могут заткнуть за пояс любого бывшего. По части наглости и…