Спецкор
Шрифт:
То, что в каждом человеке под налетом воспитания и цивилизованности скрывается совсем другая личность – можно даже не сомневаться. И если цивилизованная барышня не знала, что ей делать при виде свивающего в кольца тела – верещать на всю округу, или грохнуться в обморок, то простая первобытная женщина просто взвизгнула: «Мясо!!!» - и рука без всякого участия головы нанесла удар. И хорошо, что не подумала – метать саперную лопатку ведь не училась и наверняка бы промазала, начни целиться. А так лезвие со свистом преодолело разделявших меня и гадину четыре метра - и из одной змеи получилось две
Половинки некоторое время поизвивались, да и затихли. Подошедший Кроха глянул на меня уважительно, после чего выдернул лопатку и одним ударом отделил голову змеи, отбросив ее в сторону. Последовала процедура обдирания, будто чулок снял, и очень скоро мы наслаждались первыми кусками, поджаренными на благословенной лопатке, пока рядом булькал змеиный супчик с травками и какими-то клубеньками. Гадина действительно оказалась по вкусу похожей на курицу, хотя сравнивать выращенную в конкреционном лагере, убитую током и замороженную птицу с божественным вкусом нашей добычи - было святотатством.
И только уплетая за обе щеки позабытое блюдо - варить сусликов из-за их запаха было глупо - я наконец вспомнила – я же боюсь змей! И выхватила прямо из-под лапы кадавра добавку, а вот нечего грабки протягивать – это моя добыча!
В итоге, напоследок умудрилась отчудить так, что запомнила последствия выходки на всю жизнь. Решила немного пошутить и, подобрав валявшуюся в стороне змеиную голову, насадила ее на тонкий прутик, попробовав полученной конструкцией напугать кадавра. Напугать не удалось, или удалось… словом уклонившись в сторону от жуткой пасти он одним движением отобрал у меня прутик, одновременно отправляя злополучную бошку подальше, и в четыре движения обломал тонкую лозу об мою пятую точку. Так больно меня не наказывали, наверное, никогда, да и потом пострадавшее место еще дня четыре напоминало об этом событии при любой попытке присесть.
Сквозь злые слезы смотрела на Кроху, не в силах раскрыть рта из боязни разревется от обиды. Он видимо понял мое состояние и тяжело вздохнув, пошел искать в очередной раз куда-то заброшенную голову. Потом немного повозившись, разжал ей челюсти и сунул между них лезвие ножа. И тут на моих глазах произошло чудо – «мертвая» голова ожила, сомкнув челюсти и царапнув ядовитыми клыками по металлу. Кадавр освободил лезвие, аккуратно размазав несколько капелек, стекших по кровостокам оружия, поднятой травинкой, и поднял на меня грустные глаза. Я же сидела (хм, а ведь перед этим вроде бы стояла?) и пыталась привести мысли в порядок. Безуспешно, в голове крутилась только одна цитата из неизвестно какой книги: «Змеи потрясающе живучи - отрезанная голова гремучей змеи способна укусить в течении суток».
Но несмотря на это, подпортившее аппетит событие, после пиршества я все равно очень внимательно посматривала под ноги, но, увы, больше нам змей не встречалось. Или этот мохнатый мерзавец, заметив огоньки в моих глазах, специально предпочел меня с ними больше не встречать. Зато сусликов мы ловили регулярно, я даже задумалась, не выделать ли несколько шкурок, чтобы потом сшить себе чего-нибудь на память об этом путешествии. Как-то понемногу я подсознательно уверилась в успешности нашего возвращения к людям. Однако Кроха моего энтузиазма
Не в смысле возвращения, а в смысле необходимости сохранять шкурки. Не разделял и просто выкидывал отходы. Управиться с этим делом без него не стоило и мечтать. А жаль.
Впрочем, мои мечтания обрели воплощение самым неожиданным и не слишком приятным образом.
***
Долгое время маячившие на горизонте горы совершенно неожиданно, рывком, оказались совсем рядом и заслонили четверть высоты обзора. По сути, мы уже входили в предгорья, но степь еще не спешила уступать. Только начали появляться островки леса, обычно вокруг небольших ручейков или махоньких озер, да местами обзор заслоняли группы невысоких холмов.
После того как мы форсировали небольшую речушку, Кроха начал вести себя беспокойно. Внешне это вроде бы никак не проявлялось, он по прежнему уверенно топал вперед, но я слишком много времени провела рядом с ним. И сразу заметила, как часто он начал крутить ушами и принюхиваться. Впрочем, неспешно проходили часы, а ничего не происходило, и я решила, что просто моего спутника взволновала смена обстановки. Необходимость обустраивать лагерь и вовсе выдворила все тревожащие мысли из головы. В этот момент на нас и напали.
Из абсолютно пустого и просматриваемого места вдруг выметнулось гибкое, абсолютно черное тело и одним прыжком преодолело половину расстояния до лагеря. Я так и замерла посреди движения, как раз капала яму для мусора, а вот Кроха…
Уже потом, задним числом припоминая мельчайшие нюансы его поведения, я поняла, что кадавр хорошо подготовился к встрече с дикой кошкой – ни мгновенья на растерянность, ни единого лишнего движения и взгляда. Даже оружие у него было наготове под рукой. Совершенно очевидно, мерзавец заметил подкрадывающуюся пантеру. Наверняка именно ее он чувствовал и до этого, а волновался из-за выбора цели – кошечка вполне могла броситься и на меня. Только осознав, что первой целью для удара будет он сам – моментально успокоился.
Так вот, уже посередине второго прыжка атакующей нас молнии, раздался хлопок пращи, и я увидела, как черный силуэт замер прямо посредине прыжка, а потом тяжело упал на передние лапы, мотая головой из стороны в сторону – удар камня погасил импульс прыжка. В этот момент я и почувствовала, что нужно действовать. Это был шанс решить все быстро, а главное – это был мой шанс. Ни страха, ни азарта, я как бы смотрела на собственное тело со стороны – два быстрых шага и ставшая враз невесомой лопатка падает сверху-сбоку, перечеркивая шею все еще мотающей головой в попытке поставить на место «встряхнутые» мозги большой кошки.
Рука даже не почувствовала сопротивления когда заточенный край вспарывал живую плоть, а глаз только отметил как метнулась в сторону, в безнадежной попытке уйти, черная тень, чтобы рухнуть и начать кувыркаться метрах в десяти от нас. Казалось, большая кошка просто обпилась валерьяны и теперь, катаясь, радуется жизни – в сухой траве и на черной шкурке кровь была практически невидна. Конвульсии огромного животного скоро замедлились и сменились дрожью, и только тогда Кроха опустил ствол и укоризненно повернулся ко мне.