Спецназ не сдается
Шрифт:
И состав обеих лодок впечатлял: по восемь человек в каждой. Тогда как на траулере боеспособных бойцов было всего трое.
Бывалый диверсант взял командование в свои руки, приказав Нефедовичу: «Стоп машина!» Сорвав с головы белый платок, он замахал им, громко и хрипло выкрикивая на английском:
— We are peaceful fishermen! Don't shoot [18] !
Еще несколько энергичных вращений над головой, и Тритон, одетый в тельняшку и широкие брюки, торопливо отдал команду Перминову:
18
Мы мирные рыбаки! Не стреляйте! (англ.).
— Серый,
Да, кивнул Сергей, невольно вспоминая предостережение Марса: «С пиратами будешь договариваться сам». Используя высокий фальшборт как прикрытие, капитан проскользнул к цепному ящику и вытащил автоматы со спаренными рожками. «Держи!» — Сергей толкнул один «Калашников» в сторону Зацарного и нырнул в открытый люк.
— We are lost and our freshwater is ended! [19] — Еще раз взметнулся над лысой головой диверсанта парламентерский пропотевший «флажок». — Коля, — тихо и также бойко, почти скороговоркой, обратился Тритон к Зацарному, передергивающему затвор автомата, — левый борт твой. Покажи им, сынок, чему тебя учили в морской пехоте. Understand, понимаешь? Без этой команды не стреляй. Остальным стоять с поднятыми руками, а после валиться на палубу. Руки, руки! — поторопил он команду.
19
У нас закончилась пресная вода (англ.).
Ее выполнили боцман Саксеев, Эдик Королев и Нефедович за стеклом рубки.
Продолжая махать одной рукой, старый кап-три указал в ту сторону, откуда появились пираты:
— We wanted to replenish it on a reef [20] .
Сейчас Кашинский, лицедействуя на острие ножа и беря на себя ответственность за спасение команды, и жестами, и внешностью, и актерской горячностью как две капли походил на актера Александра Филиппенко, сыгравшего Смерть в «Хоакине Мурьетте». Собственно, это была его работа, и он знал ее назубок. Диверсант — это не только хорошо подготовленный боец, но и отменный актер, способный переиграть противника даже на мимике, жестах. Сейчас своим мастерством Тритоныч уравнивал шансы.
20
Мы хотели пополнить запасы воды на рифе. (англ.).
Подготовиться к обороне было делом минуты. Пиратские катера сбавили ход и, видя напуганных рыбаков, которые что-то кричали про запасы пресной воды и просили не стрелять, расслабились. Даже перебросились гортанными шутками. По виду они были иранцами и одеты в непромокаемую темно-синюю униформу. Показательно, что и говорить.
Прошла минута. Какого бы класса ни были эти морские разбойники, им будут противостоять российские боевые пловцы. Как минимум один стоил десятерых. Но главное, не допускать их на палубу, может пострадать кто-то из экипажа. Хотя и такой вариант исключать было нельзя. Но скорее всего они отдадут команду идти к рифу и сойти на берег. А дальше... Дальше все, что угодно — вплоть до издевательств и откровенного расстрела.
— Мы мирные рыбаки! — повторил Тритоныч, приготовившись. У него не было за поясом кривого ножа, но на икре крепились ножны с приличным титановым клинком — он, образно говоря, без него в гальюн не ходил, а на планшире лежал пистолет с высокоскорострельными патронами. — Не стреляйте! — И громко сказал ключевую фразу: — Do you understand?
Не дожидаясь первой автоматной очереди, Кашинский с громким криком «Ложись!» повалился на палубу, прихватывая с планширя здоровенный бесшумный «эмфибиэн». Тут же с обоих бортов,
А Тритоныч ужом проскользнул к борту и через штормовой порт [21] , тоже как через своеобразную бойницу, взял первого противника на мушку. И уже думал о трофее: «Вот это катера! На них уйдешь не то что от патрульного катера, от пикирующего бомбардировщика упорхнешь».
Отстреляв, Кашинский проворно перекатился по палубе, занял удобную позицию у широкого носового шпигата [22] и двумя точными выстрелами положил еще двух пиратов. Порадовался за Колю Зацарного: парнишка оставил не у дел гранатометчика, который мертвыми глазами целился в небо. «Зенитчик, мать его!» — нервно ругнулся Тритон и снял из дальнобойного пистолета еще пару террористов. Причем выбирая: рулевого и бойца с «кошкой» в руках; от абордажа и боя на палубе команду Перминова отделяли какие-то секунды.
21
Штормовой порт — вырез для удаления воды, попавшей на борт судна.
22
Шпигат — также служит для удаления воды с палубы судна.
Над головой Кашинского просвистели пули, пара длинных очередей пришлась в борт, местами прошивая его и оставляя широкие рваные отметины.
С другого борта дела шли не хуже. Используя фактор неожиданности, капитан судна точными форсированными очередями из «Калашникова» клал одного пирата за другим, меняя место обстрела — то из одного иллюминатора, то из другого. Несколько человек скрылись за довольно высокими выпуклыми бортами, а вот их пулями не возьмешь — эта лодка, выполненная из композиционных материалов, была хорошо знакома Сергею: обшивка спонсона — многосекционная воздушная камера — обладала вулканизационными свойствами. Стреляешь по ней, а пробоины, как раны на теле гидры, тут же затягиваются.
А Кашинский подползал к главному на данный момент орудию. Под левым бортом транспортировщика, накрытого брезентом, пристроился двуствольный противодиверсионный гранатомет. Хрен с ним, с трофеем, думал Тритон, высвобождая грозное оружие и споро заряжая в оба ствола реактивные гранаты — единственную пару, больше выстрелов к гранатомету не было.
Пираты, обескураженные внезапным нападением, уводили лодки, беспорядочно отстреливаясь. Одна лодка уже отошла от траулера, больше походившего на эскадренный миноносец, на сорок метров и продолжала увеличивать ход.
— Врешь, не уйдешь! — Тритоныч, показываясь из-за фальшборта с гранатометом в руках, прицелился и нажал на спуск. Реактивный снаряд, взвыв по-собачьи, метнулся к цели.
А Кашинский уже перебегал к другому борту. И снова попал под автоматный обстрел пиратов. Он залег на палубе, отчаянно матерясь на «нерадивого» капитана:
— Серега, мать твою! Волк серый! Прикрой меня. Я ж с твоего борта!
Сменив рожок на автомате, Перминов открыл по уходящей лодке огонь. Более или менее нацеленная стрельба оттуда сразу прекратилась. Лишь под большим углом, скрываясь на палубе, кто-то из пиратов стрелял вверх для острастки.
— Вот так, — уже спокойно сказал Тритоныч. Стоя за цепным ящиком и для удобства поставив на него ногу, он пустил в катер последнюю реактивную гранату. Казалось, он стрелял не из гранатомета, а из переносного зеиитно-ракетного комплекса. Снаряд уходил по кривой траектории, но вот, как по волшебству, изменил направление и врезался в спину рулевого, словно излучавшего непомерную энергию реактивного двигателя. «Эх, мать-перемать! — сморщился Кашинский, когда над лодкой взметнулись кровавым фейерверком разноцветные ошметки, — Вот это я отсалютовал...»