СПЕЦОПЕРАЦИЯ КРЫМ 2014
Шрифт:
Ревазишвили добавил, что в тот же день оружие доставили и в консерваторию. «Пашинский и еще несколько человек внесли в помещение сумки с оружием. В основном, карабины СКС. У самого Пашинского в руках был автомат Калашникова с открытым прицелом», – сообщил он.
Вместе с наемниками огонь вели депутаты Рады.
Ревазишвили также рассказал, что в группе, которая разместилась в консерватории, был Владимир Парасюк (командир одной из боевых сотен Майдана, ныне – депутат Верховной Рады). «Вместе с ним был человек, которого он называл «батей», – вероятно, его отец», – предполагает Ревазишвили. Пашинский же попросил подыскать ему хорошую
Нергадзе подтверждает слова Ревазишвили: «Рано утром 20 февраля, примерно в восемь часов, я услышал выстрелы со стороны консерватории. Через три-четыре минуты группа Мамулашвили открыла огонь из окон гостиницы «Украина», с третьего этажа. Стреляли парами. После выстрела переходили в следующую комнату и опять стреляли. Когда все закончилось, нам велели уходить».
В тот день Ревазишвили пошел на Майдан и увидел, что люди сильно озлоблены. «Некоторые считали, что стрелял «Беркут». Другие, наоборот, думали, что огонь открыли свои – протестующие», – говорит он. В тот же день и Ревазишвили, и Нергадзе улетели в Тбилиси. Последний утверждает, что обещанных денег за свое «задание» он так и не получил.
Позже депутат Верховной рады Украины Надежда Савченко сообщила, что лично была свидетелем того, как люди, которые заседают в настоящее время в украинском парламенте, руководили снайперами на Майдане.
И уточнила, что имела ввиду нынешнего главу комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности и обороны Сергея Пашинского. «Я видела как подъезжала синяя машина, из нее выходили люди с оружием. Я видела как Пашинский заводил снайперов в отель «Украина», – сказала Савченко.
…И сыпалась, сыпалась в том страшном киевском феврале рыжая сырая могильная глина на крышки свежих гробов.
Среди спецназовцев и милиционеров с каждым днем становилось все больше жертв: несколько десятков их с пробитыми головами, переломанными руками и ногами, выбитыми глазами развозили по больницам Киева на машинах скорой помощи
В Киеве начиналась гражданская война.
Пошел брат на брата.
И вся Украина – от Чопа до Луганска, от Львова до Одессы, от больших городов до сел в несколько десятков хат – с тревогой, с похоронным страхом смотрела по телевизору на эту войну в прямом эфире.
И с той же обжигающей душу тревогой глядел на киевскую войну и древний окраинный Крым. В его жизнь все чаще, громче, напористей стали просачиваться мрачные отзвуки Майдана.
В севастопольской церкви
Оранжевый свет свечи падал на ее лицо с уже заметно тронутыми старостью чертами былой родовитой красоты. Женщина крестилась и тихо упрашивала Всевышнего:
– Боже милостивый, спаси, спаси, спаси… И семью мою, и всю родню мою, и Крым от войны. Убереги, Боже…
Женщину звали Ольгой Михайловной.
Она была женой отставного морского офицера, капитана первого ранга Александра Ивановича Кручинина.
Через несколько дней 77-летний холодный преподаватель истории киевского университета Николай Иванович Хмельницкий будет лежать в переполненном морге на неподходящей этому скорбному заведению улице Оранжерейной.
Глава 3
КАПЕРАНГ КРУЧИНИН
В крымских троллейбусах и армейских казармах, в студенческих аудиториях и корабельных кубриках, в магазинах и на кухнях, на лавочках у подъездов и на причалах, в парламенте и в правительстве пугающей людей связкой звучали в те дни тревожные слова «Майдан- война»:
– Что будет? Что будет, Боже мой?
Люди толковали о происходящем в Киеве, пытаясь предугадать исход затеянной в столице кровавой смуты. Многие боялись, чтобы не перекинулась она в Крым, как огонь во время пожара перекидывается с одной соседской хаты на другую.
А иные радовались в надежде, что и тут, на полуострове, удастся выкинуть из чиновных кресел ставленников Януковича и установить новую власть.
На севастопольских и симферопольских улицах и в городах поменьше все чаще стали появляться признаки той же майдановской митинговщины. Ораторы звали сограждан в разные стороны – одни в Европу, другие в Россию.
И уже казалось, что разгоряченные спорами толпы вот-вот вступят в драку стенка на стенку.
А кое-где уличные мордобои уже и случались – севастополец Александр Иванович Кручинин, капитан I ранга в отставке, видел такую потасовку у памятника адмиралу Нахимову, когда шел в Дом офицеров на встречу ветеранов Черноморского флота с писателем Шигиным.
Дюжие хлопцы как спички ломали древка красночерных флагов «Правого сектора» и рвали большой бумажный плакат, на котором крупно было написано «Крым – це Европа!».
Милиция живо растолкала по автозакам драчунов, но вскоре по Севастополю стал разъезжать старый «мерседес», из окон которого торчали красно-черные флаги «Правого сектора» и бейсбольные биты…
«Все на Майдан!… Крым – це Европа!, Крым – це Украина!» – орал широкогорлый мегафон, выставленный в открытом окне машины.
В тот вечер у Кручиных собралась родня по случаю дня рождения Ольги Михайловны – жены Александра Ивановича.
Пришел с женой Натальей немногословный старший сын Павел, капитан II ранга, командир большого десантного корабля российского Черноморского флота – «национальная гордость отца», как шутила Ольга Михайловна.