СПЕЦОПЕРАЦИЯ КРЫМ 2014
Шрифт:
– Пан Луценко! – снова обратился к нему старый киевлянин, – Как же вы будете спасать от коррупции Украину, если ваше уголовное дело о мошенничестве до сих пор не закрыто? Вы ведь незаконно дали квартиру своему шоферу в центре Киева! Или крикун Аваков будет Украину от коррупции спасать? Он тоже под уголовным делом аж два раза ходил, земелькой торговал, в Италии от тюрьмы скрывался! А вору потакать – что самому воровать!
«Вход
Чьи-то сильные руки вырвали старика из плотного круга, оцеплявшего Луценко, и толкнули в спину так, что он выронил пакет – буханка хлеба упала на мокрую брусчатку.
Старик поднял ее, бережно, как грудное дитя, обтер рукавом пальто и оглянулся. Перед ним стоял высокий широкоплечий хлопец в черной спортивной шапочке с желтым трезубцем во лбу.
– Бугай, що ты робыш з пристарилою людыною! – раздался в толпе возмущенный девичий голос.
Но никто не отреагировал – по мегафону объявляли нового оратора.
Верзила с трезубцем во лбу приблизил свою физиономию к лицу старика и пробубнил:
– Дед, вали нах… отсюда! Ты свое отжил. Тебе уже пора заказывать место на Лукьяновском кладбище.
Старик еле оторвал его мощную клешню от рукава своего тощенького осеннего пальто и совершенно спокойно ответил:
– Сынку, кажется мне, что весь этот ваш майдановский сход не в ту сторону Украину тянет… В Европу… В Европу… А знаете, что в Европе про интеграцию с Украиной говорят? Там говорят, что одна своя пчела лучше, чем пригоршня чужих мух… Ну, запишут Украину в Европу и что? Завтра по колено в манне небесной жить станем? А кто тут работать будет? Всем этим Луценкам не Европа, нужна… Европа – это так, повод скинуть Януковича с Азаровым… Им не Европа, а власть нужна. Чтобы своей шайкой было проще отхапать шмат Украины. Да пожирнее! Себе прибавить, а у нищих украсть – вот такая им нужна власть…
Хлопец процедил сквозь зубы:
– Дед, да мы скинем эту воровскую власть!
– И замените ее такой же воровской… Луценковской или аваковской, тимошенковской или порошенковской. Той, что рвется к корыту… Не на тех ставите, хлопчики, ох, не на тех… Верзила хмыкнул:
– Э неее, дед, Майдан не ошибается.
– Майдан – это еще не народ! Народ – это вся Украина. А вы у нее спросили, куда она хочет?
Верзила махнул ручищей и снова втиснулся в гомонящую толпу.
А старик, все так же бережно прижимая к груди пакет с буханкой хлеба и пачкой кефира, стал пробираться сквозь шумное людское сборище к тротуару.
Этого старика со снежной сединой на висках звали Николаем Ивановичем Хмельницким. Он заведовал кафедрой истории нового киевского национального университета. Был он доктором наук, автором нескольких книг по истории Украины и слыл ярым ненавистником национализма. А еще был он сторонником украино- российского братства, беспощадно критиковал всех, кто пытался доказывать, что многие беды Украины идут от того, что Московия «пожирает украинскую самостийность», а без «сильного национализма» республике не выжить.
Осенью какого же года?… Кажется, 1995-го… Да-да, 95-го, ездил он во Львов, читать лекции в тамошнем университете. А в выходной день пошел прогуляться по «стометровке» –
Издавна повелось так, что там на лавочках и вокруг них горожане с утра до вечера устраивают жаркие политические дискуссии.
В тот день только и было разговоров о появлении какой-то новой, социал-национальной партии Украины, ее презентация как раз и должна была состояться вечером в театре. По этому поводу было размножено огромное количество листовок – студенты пачками раздавали их прохожим.
Николай Иванович взял одну из них, присел на скамейку. И стал читать: «В связи с перспективной массовой деградации людей, целых народов, мы являемся последней надеждой белой расы, человечества вообще. Нам решительно надо сепарироваться от северо-восточного соседа…»
Хмельницкий сплюнул и выбросил листовку в урну рядом со скамейкой. Хотел закурить, но чварк-чварк – зажигалка выдохлась.
– Простите, огоньку можно? – сказал он сидевшему рядом профессорского вида мужчине в очках, шляпе и плаще. Тот с недоброй усмешкой глядел на него и молчал. Николай Иванович подумал, что, возможно, человек этот глухой или иностранец и не понимает его. Но в руках «профессора» была львовская газета.
– Простите, огоньку можно? – повторил Хмельницкий. Мужчина свернул газету и буркнул:
– По-москальски не розумию! Вы вкраинець?
– Да.
– О чому ж не розмовляете на ридний мови? Чого балакаете на кацапськой?
– И на ридний мови розмовляю, – смиренным тоном ответил Хмельницкий, ошарашенный таким поворотом разговора.
– Ось таки, як вы и губите Украину! Своим (тут он взял ядовито-насмешливую интонацию) русь-сь-сь-ским языком!
Николай Иванович не понимал этого. Украинский язык имел статус государственного, на нем преподавали в школах и институтах, в республике работало украинское телевидение, издавались газеты, книги и журналы на украинском языке, народ вольно пел украинские песни и сам же избирал свою же, украинскую власть. Где же здесь «Московия пожирает украинскую самостийность»? Бред собачий!
Но нет же, тут и там слышен ропот на «москальську мову», хлопцы в Верховной Раде перегрызлись, когда обсуждался вопрос о придании русскому языку статуса второго государственного, хотя если не половина, то уж добрая треть страны разговаривала на нем.
Но что было слышно под сводами украинского парламента? А было слышно вот это: «Всем нам нужно глубоко осознать, что Европа заканчивается там, где начинается русский язык, русский менталитет, русская так называемая культура. Следовательно, враг Украины – Россия»…
Прочитав это в одной из киевских газет, Хмельницкий отбросил ее на край стола и стал расхаживать по своему университетскому кабинету кругами. И что – нервно рассуждал он – русский язык мешал Украине выращивать пшеницу или варить сталь? Или русский язык был повинен в том, что украинская экономика лежит на боку, что кругом коррупция, что олигархи купаются в роскоши, а кругом нищета? Глупость, конечно. Уже сколько лет прошло после того, как советская Украина скинула «московский хомут» и стала незалежной, а ей все равно (как плохому танцору) что-то мешает быть нормальной республикой. И что же? А опять то же – «нехватка сильного национализма».