Спецотдел
Шрифт:
Обычно эти запахи и компания чужой бабули успокаивали Егора. Но не в феврале. Не в шаге от первой за четыре зимы годовщины.
Выпили чаю: Валентина Семёновна с эклерами, гость — с домашними булочками. Поболтали ни о чём: о погоде, о политике, о ценах, о бабушкиных соседях.
Перед уходом Егор на всякий случай перепроверил защиту квартиры. Всё чисто, надо только обновить знаки у окна в спальне. Пять минут — и всё в порядке.
Стоя в дверях, уже одетый и обутый, он напомнил:
— Валентина Семёновна, вы смотрите всё-таки, кто звонит, а? Мошенников сейчас
— Знаю, Егорушка, знаю. Новости-то смотрю. Но с меня что взять-то мошенникам? — старушка рассмеялась.
И тут же добавила тихо-тихо:
— Я всё жду, что Никитка позвонит. Особенно сейчас, в феврале. Тело-то не нашли ведь, так что всё надеюсь.
Она шагнула к застывшему у входной двери Егору, обняла его и зашептала:
— Ты прости, хороший мой, прости старую. Знаю, как ты мучаешься. Да только ни в чём ты не виноват, Егорушка. Так уж вышло.
Он высвободился, стараясь не обидеть бабушку. Пообещал заехать первого или второго марта и почти выскочил в подъезд.
Нет, Никита не вернётся. Ни он, ни Женя, ни Пал Палыч. Никто не вернётся.
Он вышел в холодный февраль.
Надо ехать к Наташе. Надо навестить Иришку. Как и каждые выходные, год за годом.
Его, Егора, жизнь тоже закончилась в прошлый високосный год. Но он хотя бы может помогать родным тех, чьи жизни прервались и физически.
Поначалу Валентина Семёновна всё плакала, отказывалась ехать в магазин и в поликлинику с чужим человеком и спрашивала, когда же вместо Егора придёт её любимый единственный внучок Никитка. Иришка дичилась: мол, нам с сыном ничего не надо. Только Наташа не стала гнать его с порога. Ей с младенцем и двухлетним малышом на руках любая помощь была кстати.
Со временем Егор научился мерить давление и ставить уколы, подогревать детское питание и менять подгузники, давать таблетки собакам и стричь когти котам.
А вот жить без П-четыре так и не научился.
У Наташиного дома Егор позвонил уточнить, какие именно лекарства нужны. Договорились, что Егор повесит пакет на дверную ручку и позвонит, а заходить не будет: Наташка ужасно боялась его заразить.
Он зашёл в аптеку, потом в соседнем киоске купил обожаемые Ленкой и Киром груши и апельсины. На всякий случай взял хлеб, курицу на бульон, масло и сыр: вдруг варить бульон Наташке будет слишком тяжело? Сама она никогда не скажет, что нужно что-то купить. Обычно он молча проходил на кухню и заглядывал в холодильник, но сегодня не выйдет.
Зря она, конечно, так скромничает: зарплата у «спецов» хорошая. А Егору и тратить её не на кого.
В знакомом дворе он осмотрелся, проверил знаками: всё чисто. В подъезде тоже всё в порядке.
Егор повесил пакет, позвонил в дверь и поднялся на пролёт выше.
Замученная Наташа с опухшим носом и покрасневшими глазами высунулась в подъезд и забрала пакет.
— Это дядя Егол плишёл? — спросил из квартиры Кир.
— Нет, солнышко. Дядя Егор не придёт. Он нам привет передал. Смотри, что тут…
Дверь закрылась.
Егор проверил знаками лестничную площадку Наташи и дверь
Иришка жила в частном доме на границе города и пригорода. Егор купил по пути к остановке шоколадных пирожных и кучу жильных костей для псов. Позвонил Иришке, спросил, что ещё нужно. Захватил чай, два пакета молока и пяток крупных морковок.
Ехать до «Пятого километра» на общественном транспорте долго, тряско, ещё и с пересадкой. Даже представлять неохота. Он вызвал такси, и вскоре синяя «хонда» быстро, несмотря на гололёд, домчала его до нужного дома.
Во дворе его сразу облепили собаки: первым подскочил чёрно-белый пушистый Барон в голубой послеоперационной попонке. За ним примчались бодрый белогрудый Тиль и здоровяк Калуга с брылястой мордой мастифа и лохматыми, как поношенная песцовая шуба, боками. Последней степенно притрусила престарелая рыжая Мамаша.
Искренняя доверчивая радость, мокрые носы и добродушные собачьи приветствия немного примирили Егора с февралём. Пусть и ненадолго.
— Здорово, Егор! — на крыльцо вышел Тёма.
Как вытянулся пацан за прошедший год. А ведь совсем мальчишкой был, когда потерял того, кого Егор никогда не сможет заменить.
Разобрали пакеты, выпили чаю: Иришка предлагала поесть, как следует, но Егору кусок в горло не лез. Он притворился, что поел у Валентины Семёновны, но Иришка, кажется, не поверила. Впрочем, уговаривать не стала — и ладно.
Перед тем, как уйти, Егор поиграл с собаками и проверил знаки в доме и во дворе. Тёма и сам был видящим, но лучше перестраховаться, чем потом корить себя, что недоглядел. Парнишка показал, как обновил защиту у себя в комнате и на входной двери — Егор одобрил: ровные ряды знаков сплетались в сложный защитный узор, который Пал Палыч придумал сам.
Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но сегодня, как назло, Иришкино подворье не требовало ремонта, ничего не надо было никуда увозить или откуда-нибудь привозить. Всё было в порядке. По крайней мере с вещами и собаками.
Наконец оттягивать прощание стало совсем неприлично. Либо говори, что хочешь остаться, либо уходи.
Егор попрощался и пешком пошёл вдоль улицы к автобусной остановке. Сейчас перспектива трястись в автобусе с пересадкой казалась почти приятной. Чем дольше добираешься до дома, тем меньше проведёшь в наполненной воспоминаниями пустоте. Малодушно, конечно, но…
От внутреннего монолога Егора отвлекла странная тень, отмеченная краем глаза. Он остановился и посмотрел туда, где ему померещилось движение.
Не померещилось: над домом на соседней улице пузырился серый полупрозрачный купол. Будто вместо дома там стоял гигантский котёл, из которого выкипало подозрительное бурлящее варево. Чем дольше Егор смотрел на него, тем темнее становился купол, наливаясь тьмой и, кажется, пузырясь всё активнее.
— Диспетчер, это Брянцев. Неясная аномалия в частном секторе возле остановки «Пятый километр».