Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка
Шрифт:
В общей сводке сведений о противнике с 1 по 15 февраля 1919 года сообщается об открытых недавно в Москве курсах подготовки агентов «для мировой революции», часть из которых уже направлена в Европу, Америку и на Восток. Здесь же сказано о том, что настроение в Советской России мрачное и тяжелое, власть держится только на терроре, при помощи которого добываются деньги, хлеб, идет комплектование армии{755}.
Итак, подчеркнем, эти и последующие сводки свидетельствуют о верном отражении колчаковской стратегической разведкой жизненных реалий на территории противника. Однако нам важно дать оценку добытым сведениям,
Весной 1919 года для белогвардейцев первостепенное значение имела информация военного характера. К этому времени адмиралу А.В. Колчаку путем мобилизации удалось создать 400-тысячную армию, а генералу А.И. Деникину — ВСЮР численностью до 100 тыс. человек{756}. В марте колчаковская армия развернула наступление, в числе главных задач которого было соединение с Вооруженными силами на Юге России для последующего совместного похода на Москву. В тот момент важно было знать замыслы красного командования, силы и средства противника, убедиться, сможет ли Советская Россия перебросить войска с других фронтов.
6 апреля 1919 года разведка докладывала о сосредоточении красными на Восточном фронте 88 000 штыков. Также обращалось внимание командования на переход фронта к активной обороне в результате того, что были разбиты части 5-й армии{757}.
В первой половине апреля 1919 года спецслужба информировала штабы о том, что красные в ближайшее время не смогут оказать серьезного сопротивления. Свои доводы аналитики белогвардейских спецслужб основывали на следующих причинах: отсутствии у противника свободных резервов; деморализации фронта и тыла; невозможности переброски войск с других фронтов из-за окончательного развала железных дорог (отсутствия топлива); восстании крестьян в прифронтовой полосе, требующем большого количества сил для его подавления{758}.
Действительно, в тылу красной 5-й армии восстание превратилось в настоящую партизанскую войну. «Объектами покушений повстанцев являлись главным образом железнодорожные сообщения, линии телеграфа, мосты и другие важные сооружения»{759}.
В остальном же предположения глубокой разведки оказались ошибочными. Для уравновешивания соотношения сил (колчаковцы в 1, 27 раза имели преимущество в штыках и саблях) на уфимском направлении красное командование кроме местных перегруппировок усилило Восточный фронт притоком резервов из тыла и других фронтов{760}.
«…Разгромленные боями в течение апреля части 2-й и 5-й армий красных теперь частично пополнены, — сообщается в общей сводке сведений о противнике с 15 апреля по 1 мая 1919 года, — 5-я армия усилена прибывающими частями новых соединений, в случае чего красные приобрели большую устойчивость»{761}.
Эти данные получены уже фронтовой белогвардейской разведкой, которая регулярно обеспечивала командование информацией на протяжении всего периода боевых действии между Красной и колчаковской армиями в Сибири. О ней речь пойдет далее.
Анализ архивных документов свидетельствует, что глубокая агентурная разведка А.В. Колчака в Советской России работала недостаточно активно. В сводках не встречаются материалы,
О деятельности колчаковской агентуры в глубоком советском тылу мало что известно. С какими заданиями и куда направлялись агенты, какую информацию они предоставляли разведывательным органам — на эти вопросы документы белогвардейских спецслужб, хранящиеся в отечественных центральных архивах, исчерпывающих ответов не дают.
Известно, что особым отделом управления делами российского правительства через фронт посылались агенты для сбора сведений об экономическом положении Советской России, о настроениях различных слоев населения, о выявлении причин недовольства населения политикой советской власти. Кроме этого агентам поручалось создавать подпольные организации, организовывать вооруженные восстания, осуществлять диверсии на железных дорогах{762}.
В частности, Уфимское отделение особого отдела в августе—сентябре 1919 года направило в Миасс, Челябинск, Курган, Самару, Екатеринбург 34 агентов для агитации, разведки и диверсий. Подполковник Мозгалевский в августе был направлен в Московско-Брянский район для организации восстания{763}. К 1 октября руководство отделения получило информацию о проделанной работе лишь от двух резидентов{764}.
По данным историка В.И. Шишкина, за все время своего существования центральное отделение особого отдела управления делами отправило в тыл противника не более десятка агентов. По рекомендации генерала П.Ф. Рябикова в начале октября 1919 года в район Перми «для боевой работы» была направлена группа из четырех человек во главе с подполковником М.Я. Савичем, которому выдали 60 тыс. руб. Следы М.Я. Савича были обнаружены в Харбине в начале 1920-х годов, что вызывает сомнение в выполнении им задания{765}.
Приведенные примеры свидетельствуют о низкоэффективной работе разведки особого отдела управления делами. Однако на основании этих сведений объективно оценить его деятельность не представляется возможным. Были ли случаи успешной разведывательной или разведывательно-диверсионной деятельности? На этот вопрос не дает однозначного ответа скудная источниковая база — сведения о деятельности особого отдела крайне скудные. По версии историка В.И. Шишкина, сотрудники особого отдела приняли меры к уничтожению документов, когда возникла перспектива поражения армии А.В. Колчака. Подводя итог деятельности особого отдела, ученый справедливо отмечает, что из-за дефицита отпущенного историей времени и недостатка квалифицированных кадров особый отдел не смог справиться со взятыми обязательствами{766}.
Как известно из советских источников, колчаковцы установили контакты с московским антисоветским подпольем. Однако попытка сотрудника «ОК» Н.П. Крошенинникова передать миллион рублей «керенками» для «Национального центра» оказалась неудачной. По официальной версии, 27 июля 1919 года его задержали милиционеры в Вятской губернии и после допроса в местной ЧК отправили в Москву. Столичные чекисты установили, что Н.П. Крошенинников вез деньги для передачи А.Д. Алферову и Н.Н. Щепкину. Другой курьер — В.В. Мишин (Москвин) — должен был доставить из Сибири такую же сумму для московского отделения «Национального центра»{767}.