Спецслужбы и войска особого назначения
Шрифт:
Две дозаправки в пути, и мы садимся на аэропорт в десяти километрах от Тоцка. Он был сооружен на скорую руку — вымощен большими металлическими плитами. Здесь сообщили новость, которая всех проняла, что называется, до костей: мы будем участвовать в учениях с применением атомного оружия. Эпицентр взрыва километрах в 35 от аэродрома.
Разбили палатки, начали готовиться к приему наших самолетов. Когда они прибыли, пошли ежедневные учения по отработке полетов к эпицентру взрыва, обозначенного белым треугольником, имитацией бомбометания и обстрела ракетами цели с фиксацией ФКП — фотокинопулеметом. Было и такое задание: пролететь через облако атомного взрыва.
Хотя мы были на удалении от «передовой», тревога нас не покидала. Все помнили
Официально не сообщалось, но наши летчики знали, и, разумеется, поделились секретом со своими механиками: бомбу понесет один из средних бомбардировщиков ИЛ-28 в сопровождении двух Истребителей. Эти самолеты располагались на нашем же аэродроме, но отдельно, взлетали с грунтовой дорожки. Они так же, как и мы, ежедневно отрабатывали свое задание.
О дате и времени взрыва атомной бомбы — между девятью и десятью часами — мы знали. Всем выдали светозащитные пленки к противогазам.
Утро 14 сентября. Накануне была жара до 40 градусов. Начавшийся исторический день прохлады тоже не предвещал. Было много работы. Все МИГи под завязку были заправлены горючим, загружены боеприпасами. На душе тревожно. В 9.20 поступает команда о начале учения. Вырулил и поднялся в небо со своей полосы с чудовищным грузом ИЛ-28, за ним — сопровождающие истребители. Летний состав всех подразделений начеку у самолетов.
В 9.34. — ослепительная вспышка. Мне показалось, что я почувствовал на щеке тепло. Тяжелым, сотрясающим душу громом ухнул взрыв, и через какое-то время до нас докатилась тугая волна воздуха. Не опрокидывающая (все же далековато от эпицентра), но ударная, дышащая раскаленным воздухом, пыльная. Я глянул в сторону взрыва и увидел атомный гриб, мощно разрастающийся в объеме, медленно подымающийся в небо. (Потом от летчиков мы узнали, что бомба сбрасывалась с большой высоты и взорвалась в трехстах метрах от земли, с отклонением от цели 200 метров). Тут же последовала команда нашего командира полка: «Запустить двигатели!» Самолеты один за другим пошли в небо.
Сразу после атомного взрыва послышался сплошной гул. Это молотила по эпицентру со всех видов оружия наземная техника. Потом аэродромный рокот заглушил другие звуки. Летчики рассказывали, что заходя на бомбометание, иногда сквозь пыль удавалось увидеть технику и сооружения, разбросанные, разбитые взрывом, наземными огневыми средствами. Поднятая пыль мешала точному бомбометанию, хотя и производилось оно с небольшой высоты.
Погода моментально испортилась. Откуда-то появились тучи, подул сильный ветер, поднялась пыльная буря. Она была настолько сильной, что один из наших МИГов, не видя полосы, вынужден был сесть, не выпуская шасси.
Кроме противогазов, никаких средств защиты не было. Между тем радиоактивного пепла и песка было столько, что их приходилось стряхивать с одежды и палаток. Кто из нас тогда знал, как они опасны?! Стоит ли удивляться, что у всех участников учений впоследствии появились характерные заболевания. Но, дав подписку о неразглашении военной тайны, мы не имели права раскрыть ее даже врачам.
— До или после взрыва вас медики проверяли?
— Ни нас, ни пехоту, насколько я знаю, не проверяли. А вот животных, помещенных в эпицентр, говорят, проверяли и до, и после. И хотя многие из нас дожили до седых волос, имеем семьи, детей (дай Боже, чтобы тоцкая атомная бомба не сказалась на наших внуках и правнуках), все мы, ветераны тех испытаний, приобрели с молодых лет характерные болезни, которые никому «не видны» лишь потому, что медицинская статистика ими не занимается, не анализирует. И раньше, и сейчас государству выгодно, чтобы о Тоцких учениях забыли напрочь. Раньше — по причине секретности, теперь — чтобы не разориться на льготах.
Сентябрь 1954-го. Трагедия и уроки. Уроки мужества, гражданской позиции и уроки равнодушия, фарисейства. Тот сентябрьский день породил святое и грешное. Затянувшийся грех — преемственный и взывает к
(В. Бондаренко. В кромешном атомном аду / Республика. — 1995. — 4 августа.)
АТТРАКЦИОНЫ НА ВЫЖИВАНИЕ
Существует множество различных аттракционов на выживание, на проверку человеческого организма к моральной и физической адаптации в сложных условиях. Не удивительно, когда претенденты на полет в космос проверят себя во время изматывающих упражнений на земле, под водой и в воздухе. Зато весьма неестественно и, может, даже диковато выглядят те самоистязания, на которые добровольно соглашаются воины-спецназовцы, желающие сменить обычный форменный берет на краповый ярко-бурого цвета.
И так каждый новый период обучения, который начинается в Краснознаменной особой бригаде оперативного назначения внутренних войск Республики Беларусь с немного жутковатого ритуала сдачи экзамена. Мечтающие получить краповый берет — символ высокого профессионализма и отваги — бросаются в сущий ад, состоящий из трех тяжелейших кругов. У тебя есть прекрасная перспектива выйти оттуда с окровавленным лицом, перебитым носом и сломанными челюстями, с одеревеневшими мускулами на ногах и руках, можешь на довольно продолжительное время потерять способность логически соображать и нормально передвигаться. До конца подобные испытания проходят далеко не все. Сходишь с дистанции — повторяй эксперимент на выживание заново. Правда, охотников во второй раз попасть в мясорубку находится не много. Зачем все это нужно? Говоря высоким стилем, краповый берет доказывает твое право называться суперсолдатом, не чувствующим физической боли и душевного страха перед лицом опасности.
Таких надежных и умелых парней первыми бросают под пули террористов для спасения беззащитный людей, ими гордятся соратники по службе. Говоря же просто, находятся еще среди нас такие фанатики, которые не безосновательно считают себя сильными и ищут возможность доказать это на деле. Она предоставилась им в виде экзамена на краповый берет. Как сказал заместитель командующего внутренними войсками по оперативной и боевой подготовке полковник Николай Билин, подобный экзамен — именно дело для настоящего мужчины, испытание на зрелость, мужество, способность ощутить свое «я» в жизни. Здесь есть что-то средневековое от рыцарских турниров, где честь и достоинство нужно было заслужить на поле брани.
В последний раз в бригаде оказались 24 кандидата, выразивших готовность посражаться за вожделенный берет. В шеренгах плечом к плечу выстроились офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты, на время забывшие о субординации. Впереди их ждали два интересных и в то же время опасных дня. Каждый мысленно представлял себя победителем. А до финиша дойдут только считанные единицы.
На первоначальном этапе проверялась общефизическая подготовка и владение приемами рукопашного боя. В жаркий летний день бойцы в тяжелых полуботинках по грунтовому покрытию бегали стометровую эстафету, кувыркались и прыгали на тренажерах, падали на спину, на бок, на живот. Изрядно вымотавшись, они к тому же вынуждены были демонстрировать бойцовские качества в схватке с вооруженными противниками, которые замахивались то длинной заостренной палкой, то ножом, то резиновой дубинкой, то угрожали пистолетом или автоматом. Вся интрига заключалась в том, что ты сначала стоишь к врагу спиной и не знаешь, какое оружие он применит, когда повернешься к нему лицом. Заметим, что первый день оказался ничто по сравнению со следующим — кровопролитным и высасывающим энергию их хрупких человеческих органов. Правда и на данном, не самом тяжелом этапе, один старлей умудрился потянуть ногу, а пятеро, по мнению непредвзятого, не прощающего никаких ошибок, совета краповых беретов, должны были сойти с марафона. Может быть, назавтра они и порадовались данному обстоятельству, насмотревшись на разбитые в кровавую кашу лица однополчан.