Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 4
Шрифт:
С этого момента гостья не сводила зачарованных глаз с хрустального лебедя. Он весь переливался и как будто купался в солнечных лучах. Катюшка очень любила редких птиц и собирала о них всё: картинки, книжки, диски. Даже статуэтки есть… Среди подаренных – и лебедь, но чуть больше Надиного, из белого фарфора.
– Ну, ладно, девчата, давайте чай пить, – пригласила хозяйка дома.
А Надя ловкими движениями достала посуду из серванта и накрыла на стол. Мама помогла ей разлить чай, поставила блюдо с печеньем и конфетами и с улыбкой сказала:
– Не стану вам мешать,
Девочки ели молча, не зная, о чём ещё поговорить.
– А у тебя есть подруга? – спросила осторожно Надя.
– Нет, подруги нет. Есть, правда, дружок Алешка Игнатов. Мы с ним на «камчатке» сидим, на последней парте. Он вообще-то классный мальчишка, только вот курит.
– Ку-у-рит?! Он разве не знает, что это очень опасно? Если каждый день выкуривать двадцать сигарет, то за двадцать лет в лёгких отложится до шести килограммов сажи! Да ещё получишь радиационное облучение. Представляешь, каким станет человек: зубы жёлтые, гнилые, всегда кашляет, изо рта – вонища.
– А ты откуда знаешь? – изумилась Катя.
– Я по радио слышала. У нас дома радио никогда не выключается.
– Ну а телевизор как же?
– И по телевизору слушаю интересные передачи.
– ЗдОрово!
Чай допили, убрали со стола. Пора и домой. Гостья бросила прощальный взгляд на хрустального лебедя. И в этот момент ей показалось, что он стал ещё прекраснее. Нет, это не просто лебедь, а царевна Лебедь! Она, как магнитом, всё больше и больше притягивает к себе… Рука потянулась навстречу…
– А ты… – несмело вдруг начала Надя. От неожиданности её новая подружка отдёрнула руку, словно обожглась. Катюшке даже показалось, что незрячая девочка увидела её жест. Но та как ни в чём не бывало договорила: – … а ты ещё придёшь ко мне?
У Кати перехватило дыхание, и она почти прошептала:
– Ну конечно же приду, – сказала, а влажная от волнения ладошка уже ощутила приятную прохладу хрустальной фигурки и ни за что не захотела с нею расставаться…
Катя долго не могла втолкнуть ключ в замочную скважину: руки тряслись, сердце громко стучало. Наконец дверь открылась: значит, мамы нет дома. Она влетела в детскую, дрожащей рукой осторожно поставила хрустального лебедя рядом с белым фарфоровым и залюбовалась ими: они были словно сказочные – царевна и царевич!
Вдруг – звонок в дверь! Девочка по привычке поспешила в коридор, но сделав несколько шагов, остановилась и словно оцепенела. Постояла немного… Звонок не повторился. И только сейчас до неё дошло, что совершилось страшное: она украла. «У-кра-ла! Так, значит, я воровка?!» Сердце заколотилось так часто, что казалось, вот-вот захлебнётся. От нахлынувшего стыда запылало лицо. Схватив чужую вещицу, заметалась по комнате, не зная, что теперь с ней делать. «Надя, наверное, уже ищет… вместе с мамой… Вернуть! Обязательно вернуть! Сию же минуту поставить на место… незаметно! Никогда, никогда больше… А Наде подарю… подарю… да вот хотя бы этого…»
Катя схватила своего любимого лопоухого зайца Степашку, затолкала его в сумочку вместе с хрустальной статуэткой, выскочила на площадку и потянулась
Малыш
Как-то летним вечером я возвращался домой от приятеля. Неожиданно за углом пятиэтажки раздался ужасающий визг. Внутри у меня всё оборвалось. Не помня себя, кинулся на этот зов.
Во дворе около кустов акации двое мальчишек натравливали взрослую собаку на щенка:
– Барон, фас его, фас!
– Санька, да не так же: голос должен быть жёстким, уверенным, а ты мямлишь, как слюнтяй!
У «дрессировщика» Саньки тряслись руки и дрожал голос. Его дружок обозлился и выхватил поводок:
– Смотри сюда и учись! Барон, кому сказал, фас его! Фас! Р-р-р! – и подтолкнул кобеля к жертве.
А малышок уже не визжал, а только жалобно поскуливал, сжавшись в комочек. Меня точно захлестнуло горячей волной:
– Эй, пацаны, вы что творите, а?!
– Не твоё дело, проваливай!
– Ах, не моё дело?! – взорвался я и пулей отскочил от них в надежде отыскать что-нибудь подходящее для атаки.
Недалеко валялась сломанная ветром тополиная ветка внушительных размеров. Я ураганом набросился на пса и мальчишек. Компания молниеносно испарилась.
А собачонок, оценив мою поддержку, вдруг осмелел и, смешно оскалив зубки и даже зарычав, помчался вдогонку за обидчиками. Впрочем, он очень быстро вернулся. Колени у меня подкашивались, и, пытаясь успокоиться, я присел на скамейку. Пёсик прижался к моим ногам и взглянул снизу вверх умными глазками. Осторожно взяв его на руки, прижал к себе и почувствовал, как бьётся маленькое сердечко. И тут я с горечью осознал, что не смогу взять найдёныша с собой: родители ни за что бы не согласились: живём в тесноте, прыгаем друг через друга.
– Ну, шагай, глупышка, беги домой. Тебя, наверно, уже заждались.
Он замер на месте и не отводил от меня тревожного взгляда.
– Ладно, пошли, что-нибудь придумаем. Малыш, рядом!
Тот послушно выполнил команду.
– Ого, да тебя уже учили… Ах, ты мой хороший! Вперёд, Малыш!
У дверей подъезда я остановился. Придумать ничего так и не удалось, и щенок остался на улице. Было невероятно стыдно перед ним.
Дома я застал родителей перед экраном телевизора, прошёл в кухню, добыл кое-что съедобное для моего подопечного и вышел на улицу. Малыш терпеливо ждал меня на прежнем месте. Махом проглотив сосиску и кусок хлеба, лизнул мне руку. Я понял, что мы теперь друзья навсегда.
Вскоре домашние узнали о моей тайне.
Поздней осенью я сильно простудился и попал в больницу. Принимал процедуры, ел, спал, но мои мысли всегда возвращались к Малышу. Попросил ребят во дворе подкармливать его.
Однажды вечером в палате появились мои родители, и я в первую очередь нетерпеливо спросил:
– Как там Малыш?
– Ничего… бегает, – уклончиво ответила мама и переглянулась с отцом.
Я перехватил их взгляды и заподозрил что-то неладное:
– Что с ним?