Speed 2. Еще больше скорости. Еще больше любви

Abacus

Слезы сами по себя вырывались из моих глаз, не смывая тот грех, что я принял на себя.

– Паша,- поднял я лицо.

Мне нужно было, чтобы он посмотрел на меня. Услышал меня.

Набравшись храбрости, поднявшись с земли, я обошел машину и открыл его дверь.

Это даже не привлекло его внимания.

Он сидел, смотря перед собой. И не дышал. Не сводил глаз с одной точки.

Его лицо было в крови. В крови, в непонятной массе. В каком-то дерьме, из чего сделан был его отец.

–

Паша,- прикоснулся я до него рукой.

Мне становилось все страшнее и страшнее. О чем он думал?

Что творилось у него в голове?

А что происходило со мной?

Кем я стал? В кого превратился?

Новый приступ рвоты.

И вот я бреду к раздолбанному кафе, возле которого нам посчастливилось остановиться.

Я сказал ему подождать меня, потому что мне хотелось умыться, смыть с себя всю грязь.

Я открыл дверь и вошел в небольшое, мрачное помещение.

За двумя столиками сидело несколько дальнобольщиков, в углу сидела небольшая компания, из уже пьяных мужчин.

Как только я вошел в кафе все тот час обернулись. Все смотрели на меня, а я не знал, насколько страшно выгляжу, какое у меня лицо.

Еще до того, как толкнуть дверь, я напялил на себя капюшон, который мог помочь мне скрыться от них.

Неужели не помогло? Почему они все изучают меня?

Почему?

Я поежился.

– Убийца?

– Вот он! Он застрелил его!

– Ловите! Мы сдадим его полиции!- повскакивали все со своих мест.

Я потряс головой.

Нет. Показалось.

Они все потеряли ко мне интерес. Все, кроме полной женщины среднего возраста, смотрящей на меня алчными глазами.

Пройдя мимо нее, я оказался в небольшом коридоре, и тот час заперся на замок.

Здесь, наконец-таки, почувствовав себя защищенным, пережившим все, что произошло, сумев скрыться, я смог дать волю своим эмоциям.

Я не мог сказать, что после этого стало легче. Нисколько.

Я смотрел на Павла, сидящего на стволе дерева, и понимал, что то, что я смыл с себя грязь, не говорит о том, что я смог очистить свою душу.

– Паша,- произнес я в тишине.

Вокруг нас все было черно и грязно, сыро и мертво.

Природа умерла. Умерла на зиму.

– Паш.

Тут он наконец-таки шевельнулся.

Провел руками по груди и сжал себя с обеих сторон.

Как будто бы ему было холодно. Очень холодно.

Он на самом деле сильно дрожал. У него тряслись руки, дрожали колени, подергивались пальцы. Он все так же смотрел в никуда, широко раскрыв глаза.

– Все кончилось,- посмел я сесть рядом с ним.- Все закончилось.

Молчание.

Я в который раз вытер слезы.

– Мы закончили,- прошептал я.

Тишина.

Лишь слабый шум шоссе, доходивший

досюда.

Не слышно птиц. Большая часть из них ужа давным-давно улетела.

Осмотревшись по сторонам, я вновь повернулся к Мятежному.

И тут он будто бы вынырнул.

Громко и шумно вздохнул.

Потом еще раз. Еще и еще.

И с ним начало твориться то, что пришло ко мне немного быстрее.

Сползя с дерева, он встал на четвереньки.

Его стошнило несколько раз, и я старался не обращать на это внимание, сделать вид, что ничего не слышу.

Мир будто бы замер.

Я сидел на дереве, ощущая, что мне с каждой секундой становиться все холоднее и холодней.

Влага просачивалась сквозь одежду, мочила ее, делала невыносимой.

Медленно поднявшись, я переступил через ствол.

Мятежный к этому времени сел прямо на землю, подняв лицо к небу.

По его лицу продолжали течь слезы, которые он не пытался скрыть.

У него срывалось дыхание, он часто сглатывал, шумно дышал. Теперь он часто моргал красными глазами. Все его тело дрожало. Он был очень страшный. Он был очень плох.

Все его лицо так и оставалось перепачканным.

– Паша,- я не знал, что мне делать. Я просто в который раз сел возле него, понимая, что ничем не смогу ему помочь.

Да и на что я мог надеяться?

Ведь это я…

Я все это сделал.

Я лишил его отца.

Я стал убийцей.

От понимания и осознания этого, я вновь заплакал.

Посмотрев на него, я подумал, что меня бесит, бесит то, как он выглядит, что это лишь напоминание мне, о том, что я натворил.

Осмотревшись по сторонам, я опустил на землю ладонь, которая нащупала под собой пожухшие, опавшие листья.

Зацепив несколько своими пальцами, я прислонился к Мятежному плечом.

Моя рука медленно потянулась к его лицу.

Медленно, медленно.

Умерший лист дотронулся до его лица. Проведя им по его коже, я понял, что это не помогает.

Бросив это дело, я полностью разверулся к нему и обхватив обеими руками, прижав к своей груди его голову, стал растирать пальцами все то, что казалось мне ужасным.

Он не сопротивлялся этому, кажется, даже не замечал, что я делаю.

Мои слезы, попадающие ему на лицо, помогали мне. Они совсем чуть-чуть, но помогали мне.

Я смог вытереть мелкие капли крови с его щек, при этом, наверняка, делая ему больно.

Чем остервенелей я тер его кожу, тем громче были его вздохи.

– Дима!- в конце концов, не выдержал он.

Перехватив мою руку, он крепко сжал ее. Сжал мое запястье.

Прижавшись головой ко мне, он спрятал свое лицо в моей грязной одежде, и лишь после отпустил меня.