Спелый дождь
Шрифт:
И любовь, и горечь, и обманы,
Колос чувств и долгий голод в нём...
Есть в душе моей такая рана,
Что когда-то полыхнет огнём.
* * *
Все, что было моим - не моё.
Сердце тянет к теплу, словно птицу.
Память крыльями в проруби бьёт
И не может за край уцепиться...
6
* * *
Бушует снег, шумит хвоя.
И сквозь буран и отдаленье
Неясный голос слышу я -
То ли борьбы, то ли моленья.
Не
В их дисгармонии и дрожи
Я вдруг в сознаньи воскресил
Весь цикл замкнувшийся,
Что прожил,
От мнимых взлётов до крушений,
Что вижу нынче свысока...
И только не найду решений -
Куда идти и что искать,
Где каждый миг судьбы оплачен
За боль других и за свою.
О чем же снег и ветер плачут,
Или о чём они поют?
Хочу бежать, а буря воет,
И некто с нею грозен, дик,
Моею машет головою,
Распятьем тело пригвоздив.
* * *
Не сказывай, не сказывай
О горечи финала.
Метель югою газовой
Глаза запеленала.
Простая ли,
Простая ли
Твоя кручина разве,
Когда слезинки стаяли
И покатили наземь?
Весь свет постыл
И стал не мил,
Больное сердце донял,
И дом колотит ставнями,
Как по щекам ладони.
* * *
И великий живёт,
Как и мы.
Может, синего больше на веках.
Каждый чем-то захвачен,
Закручен.
Не крикнешь: «Куда ж это вы?!»
А из нас-то уже
Кто-то движется знаменьем века
По дождливым бульварам
Один
Среди многих живых.
А навстречу -
7
Вечерний туман,
Неурядицы и недостатки.
Немигающе
Смотрят на нас
Фары бегущих машин.
Разве кто-то поймет,
Что капают жизни остатки,
В вечность капают тихо
Из треснувшей чьей-то души?
Вытекают пейзажи,
Мосты, переулки, соборы,
Вытекают глаза
И улыбки, накопленные за года...
Вплоть до детства,
До черного неба над стонущим бором -
Всё уходит, чтоб больше
Не думать о нём, не гадать.
Словно тени теней,
Проплывают в толпе многоликой
Непонятные судьбы,
Которые не повернуть.
В тишине, в тишине,
В тишине умирает великий,
Чтобы смертью своей
У столетий отнять тишину.
* * *
Передо мною -
В сизых лозах пень...
А за полоской лоз - как море - озимь.
И так мне радостно,
Что хочется запеть,
Но вместо песен
Выступают слезы.
Вот, торопясь,
Бежит куда-то жук.
Ага,
И не стучится в двери.
А я гляжу на всё, гляжу, гляжу,
И в горле сохнет,
И глазам не верю.
Я болен, околдован, глухо пьян?
О нет! Даю разгадку тайне:
Передо мною - родина моя
Вновь рождена
За столько лет скитаний.
* * *
...Ругай меня, люби меня,
Превозноси,
Низвергни в бездну,
Пока я искоркой огня
8
В безбрежьи мира не исчезну.
Пока судьба моя - не «были»...
И сердце бьёт еще рывками.
И музыка души - не пыль,
Спластавшаяся в мёртвый камень.
* * *
Своим,
Земным,
Живым поющим братьям
Я улыбнусь
Незрячей болью слёз...
* * *
Не заблудился я,
Но все же поаукай.
Я не замерз,
Но не гаси огня.
Я не ослеп,
Но протяни мне руку.
Я не ослаб,
Но пожалей меня.
* * *
Вода, вода...
Гляжу в тебя,
Гляжу до головокруженья,
И забываю счёт годам
От сопричастности к движенью.
Как будто я тебе сродни,
Но до поры очеловечен.
Как будто бы я сам родник,
Из этой вечности возник,
По ней иду,
И путь мой вечен.
* * *
Родные плачущие вербы!
Глухое дальнее село!
Я б не любил тебя, наверно,
Так обречённо,
Так светло,
Когда б над каждым
Чёрным злаком
Не убивался сердцем я,
Когда бы сам с тобой не плакал,
Отчизна светлая моя!
9
ЖУРАВУШКА
Конец семидесятых - пожалуй, самый тяжё-
лый период в мирной жизни. Иллюзии о душев-
ном равновесии на свободе рассеялись. Средства
на жизнь давала работа слесарем-сантехником
(кстати, Михаил был хорошим слесарем), но на
одном месте подолгу не задерживался. Контакт
с коллективом всегда превращался в пьянку с
просаживанием и без того нищенской зарпла-
ты. Стремился найти местечко в котельной с
круглосуточными и ночными дежурствами.
Впрочем, случайные «друзья» и богема быстро
обнаруживали эти «уютные местечки»...
На сайте «Стихи.Ру.» Михаила Николае-
вича иногда называли профессиональным
поэтом. Если иметь в виду Союз писателей
СССР, затем - России, - да, он был принят в