Спенсервиль

Демилль Нельсон

– Кит, ты просто потрясающе выглядишь!

– Ну, я ведь работал мальчиком на побегушках, мадам, – улыбнулся он. – Но ты и сама замечательно выглядишь. И целоваться не разучилась.

– А ты все такой же, – рассмеялась она.

– Стараемся. – На самом-то деле он познакомился с Гейл только на последнем курсе, когда с ней начал встречаться Джеффри, и сейчас с трудом припоминал, как она тогда выглядела; в то время она была похожа на массу других девушек: таких же узколицых и длинноволосых, гибких и стройных, в подчеркнуто старомодных очках, не признававших косметики, носивших деревенского покроя платья и предпочитавших ходить босиком – все, как тогда было модно.

Она и сейчас была одета в деревенское платье – возможно, настоящее, волосы у нее были все такие же длинные, и она и в самом деле была босиком. Кит даже подумал, что, наверное, и ему тоже стоило бы ради такого случая одеться в стиле 60-х годов. Гейл была по-прежнему тонкой и стройной и по-прежнему – как он успел заметить, бросив взгляд на низкий вырез ее платья, – не носила бюстгальтера. Ее нельзя было назвать хорошенькой раньше, не стала она привлекательней и сейчас; но и прежде, и теперь она была и осталась сексуальной. Кит протянул ей зонтик. – Вот, это Джеффри забыл.

– Удивительно, что он не забыл, где живет. Как я понимаю, вы с ним вчера неплохо посидели.

– Очень неплохо..

Гейл взяла его под руку и провела в дом.

– Джеффри говорит, ты был шпионом? – поинтересовалась она.

– Я уже припрятал свои плащ и кинжал подальше.

– Это хорошо. Не будем сегодня говорить о политике. Только вспомянем старое доброе время.

– Трудно будет отделить одно от другого.

– Это верно.

Открыв порядком покосившуюся дверь, они вошли в дом, и Кит оказался в гостиной, освещенной лишь лучами заходящего солнца и почти без мебели. Насколько он понял, обстановка в комнате была выдержана в стиле «модерн», принадлежала к тому европейскому стилю, который требует довольствоваться лишь минимально необходимым, и к тому же, по-видимому, при доставке была снабжена инструкциями по сборке, плохо переведенными со шведского на английский.

Гейл бросила зонтик в угол, после чего они прошли через столовую, обставленную в такой же манере, и очутились в просторной кухне, сочетавшей облик традиционной деревенской кухни с некоторыми нововведениями периода 50-х годов. Кит поставил сумку на рабочий стол, и Гейл принялась доставать из нее бутылки.

– О, яблочное вино! И крепленый сок! Как я их люблю!

– Это в порядке шутки. Но там есть и хорошее «кьянти». Помнишь тот маленький итальянский ресторанчик неподалеку от университета, «У Джулио»?

– Ну разве я могла забыть?! Там кормили скверными спагетти – в те времена их еще не называли «паста», – на столах были клетчатые скатерти и стояли свечи в оплетенных соломой бутылках из-под «кьянти». А почему твоя бутылка не в соломе?

– Интересный вопрос.

Она убрала яблочное вино и крепленый сок в холодильник и дала Киту штопор, чтобы он открыл «кьянти». Потом достала два стаканчика для вина, и он наполнил их. Они чокнулись – Гейл предложила тост:

– За Боулинг-грин.

– За встречу.

Пригубив вино, Гейл сказала:

– Джеффри за домом, собирает зелень.

Кит увидел, что на плите пыхтел большой котел; стоявший на кухне обеденный стол был накрыт на троих, а в центре его, в корзинке, лежала буханка темного хлеба.

– Ты для себя привез что-нибудь мясное? – спросила Гейл.

– Нет. Высматривал по дороге, не удастся ли кого-нибудь задавить, но так ничего и не вышло.

– Фу, какое безобразие, – рассмеялась она.

– Нравится вам здесь? – спросил ее Кит. Она пожала плечами.

– Нормально. Тихо. Масса пустых домов по доступным для нас ценам. К тому же неподалеку до сих пор живут родственники Джеффри, так что последние два года

он занимался тем, что восстанавливал свою родословную и записывал их воспоминания. Я сама из Форта-Риковери, так что мне все равно было, куда ехать: сюда или в другое место. А как ты? Тебе здесь нравится?

– Пока да.

– Тоска по прошлому не охватывает? Или грусть? Не скучно тебе тут? Или счастлив, что вернулся?

– Всего понемногу. Сам еще не разобрался.

Гейл снова наполнила их стаканы и налила третий, для Джеффри.

– Пойдем на улицу. Покажу тебе наш огород.

Они вышли через заднюю дверь, и Гейл начала звать мужа.

Кит увидел, как в огороде, ярдах в пятидесяти от них, словно из-под земли вырос Джеффри и помахал им рукой. Потом приблизился к ним; на нем были мешковатые шорты и футболка, в руках он держал плетеную корзину, доверху наполненную какими-то травами и зеленью, показавшимися Киту больше пригодными на выброс, нежели в пищу.

Джеффри обтер руку о шорты и протянул ее Киту.

– Рад тебя видеть, – улыбнулся он.

– Как ты вчера добрался, без приключений? – спросил Кит.

– Конечно. – Джеффри взял у Гейл стаканчик с вином. – Я к старости становлюсь слабоват. Теперь мы балуемся травкой только по особым случаям.

– Ставим старую музыку, – добавила Гейл, – вырубаем свет, раздеваемся догола, накуриваемся и трахаемся.

Вместо ответа Кит огляделся вокруг.

– Хороший огород.

– Да, – кивнул Джеффри, – мы тут пользуемся четырьмя акрами вокруг дома. Ну и кукурузой: сколько сможем утащить с поля, все наше. Слава Богу, что здесь вокруг посеяна сладкая; а то, кто знает, пришлось бы питаться и кормовой.

Кит обвел огород взглядом. По размерам он был заметно больше, чем обычно держали фермеры в здешних краях, и Кит сделал для себя вывод, что Портеры, по-видимому, действительно кормились в основном с этого огорода. Он вспомнил о своей вполне приличной государственной пенсии, о тех четырехстах акрах земли, которыми владела их семья, и чувство жалости к себе, сожаления о своей горькой участи куда-то вдруг пропало.

– Пойдем, посмотришь, что у нас тут растет, – предложил Джеффри.

Они прошлись вдоль и между грядок. На одной из них росли исключительно корнеплоды, на другой – помидоры, кабачки и тыквы, на третьей – всевозможные бобы и фасоль: Кит даже и не подозревал, что существует столько сортов. Самыми интересными были грядки с травами: подобное на огородах округа Спенсер можно было увидеть крайне редко. Здесь росло около сорока различных кулинарных приправ; была грядка, которую Джеффри назвал «нашим небольшим садом исторических и лечебных трав»; несколько грядок были засажены травами, находящими различное применение в домашнем хозяйстве, – такими, которые можно было использовать как красители, для изготовления душистой воды или мыла, и тому подобными. А дальше от того места, где заканчивались грядки, и вплоть до самого кукурузного поля раскинулись бурные заросли диких цветов, у которых не было никакого предназначения, кроме как радовать глаз и давать отдохновение душе.

– Очень красиво, – произнес Кит.

– Я сам делаю духи, лосьон для рук, душистые смеси, чай, ароматизаторы для ванны и все такое, – сказала Гейл.

– А как насчет чего-нибудь покурить?

– Это было бы здорово, – рассмеялся Джеффри. – Но нам нельзя здесь этим рисковать.

– Думаю, что можно было бы, – возразила Гейл, – но Джеффри всего боится.

– Шериф округа поумнее, чем шеф полиции Спенсервиля, – выступил на собственную защиту Джеффри, – и он за нами постоянно следит. Он и так считает нас наркоманами.