Спеши вниз
Шрифт:
— Ладно, — ответил Чарлз. — Во всяком случае, мы можем пойти и… — он уже собирался сказать «и выпить», но вовремя вспомнил про «дернем по маленькой» и докончил так, чтобы завоевать доверие, показав, что и этот жаргон ему не в диковинку.
— А куда мы пойдем, старина? — спросил развязный.
— Да вот сюда, старина, это совсем рядом, — в тон ему ответил Чарлз.
V
На повороте тяжелую машину Чарлза занесло, и она очутилась на противоположной стороне дороги в неуютной близости к канаве; колеса сползали с покатого профиля полотна. Ничего! Первый рейс подходит к концу, а он не отбился от колонны. Правда,
Скоро и Ливерпуль. По обеим сторонам дороги затеснились дома, и вдруг передние пять машин стали. Переход, а на нем цепочка школьников. Притормозив, Чарлз дожидался, выжимая сцепление, что было нелегко: педаль была новая и тугая. За эту минутную остановку он старался вспомнить головокружительный поток событий. Что это были за недели! Как мало они зависели от его воли и понимания! Он был словно Алиса в Стране чудес. С того момента, как, сидя за столиком (по иронии судьбы все в той же Дубовой гостиной), развязный представился под именем Тедди Бандера и объявил, что собирается «пристроить его», потому что «ты, старина, подходящий парень», Чарлз чувствовал себя искрой, которую подхватил из костра ток горячего воздуха. Поначалу Чарлз считал, что Бандер и сам гангстер и его дружки, с которыми он познакомил его в транспортной конторе, тоже принадлежат к воровской шайке. Все они, видимо, заинтересованы были в том, чтобы подбирать себе в товарищи «подходящих» парней; для них таким парнем был Эрн; но теперь Эрн на целых восемнадцать месяцев оказался «подходящим» для тюрьмы. Однако, после того как Бандер добился своего, проведя Чарлза прямо к заведующему, отрекомендовав его как идеального кандидата на только что открывшуюся вакансию и тут же на месте придумав ему шоферский стаж, его предоставили самому себе. Никто ни разу не попытался вовлечь его в сомнительные сделки. Бандер и другие, хотя и не сторонились, все же не принимали его в свою компанию. Этот свой первый рейс он совершал не самостоятельно, а с меньшей ответственностью, в составе колонны.
Голова колонны двинулась. Чарлз резко перевел рычаг на третью скорость, и мотор рванул с места. Мысленно он пожалел тех, кто рассчитывал получить свои автомобили новенькими с иголочки: пусть подождут, пока опыт не выработает у него чувство машины.
А в доках его ожидали новые мучения. И хорошо еще, что он не знал о них заранее. Грузовики надо было поставить к самой кромке, голова к голове, чтобы облегчить этим погрузку на корабль. Зажмурившись, он рванул машину на последних десяти шагах, уцепившись за баранку и изо всех сил выжимая тормоз.
— Хватит! Нечего тебе прыть показывать, — услышал он грубый окрик, открыл глаза и увидел, что стоит вровень с соседними машинами и всего на вершок от края.
Может быть, это счастливое начало было предзнаменованием удачи на новом поприще. Ведь при его обычном невезении он раньше непременно загнал бы машину за кромку и утонул.
Прежде чем отправиться в обратный путь, все зашли выпить пива в портовый кабачок. Чарлз сидел один среди людей, хорошо знавших друг друга, и чувствовал себя неважно. Но через несколько минут к нему подсел солидный средних лет шофер в серой кепке; его звали Саймонс. Он дружески хлопнул Чарлза по плечу, словно вызывая на разговор.
— Ну как?
— Да, знаете, ничего. Как будто не так уж трудно, — ответил Чарлз.
—
Саймонс не был пессимистом, но, как всякий бывалый рабочий, с годами приобрел привычку не бояться ответственности и всегда быть готовым принять на свои плечи тяжелый груз. Потом он с любопытством посмотрел на Чарлза.
— Приятель Бандера?
Вот оно, что ему требовалось узнать: с нами ты или с ними? Компания Бандера и по виду и по замашкам резко выделялась из остального персонала транспортной конторы. Чарлз уже готов был ответить, что он только шапочно знаком с Бандером и его компанией, но тут его осенило, что он может кое-что узнать, если помедлит с ответом.
— Да никак я не разберу его, — медленно протянул он в расчете на то, что это будет понято как намек на попытку Бандера вовлечь его в свою компанию и на его, Чарлза, колебания.
Саймонс, видимо, попался на эту удочку.
— Ну, — сказал он осмотрительно, — если и не сразу вы его раскусите, прежде чем… — не окончив фразы, он осушил стакан и стукнул им по столу. — Раскусить его нетрудно, — добавил он, — если вы раньше встречали таких.
Чарлз промолчал. Его уловка оправдала себя. Так как Саймонс, видимо, дожидался его реплики, Чарлз избрал простейший выход и, указывая на пустой стакан, сказал: — Может быть, выпьем?
— Идет, угощаю, — сказал Саймонс, еще чуточку приоткрывая свои карты. Это значило, что он готов идти на затраты, лишь бы иметь возможность предостеречь Чарлза хотя намеком.
Вернувшись с пивом, он сказал:
— Одним словом, Бандер и его парни могут работать неплохо. И они могли бы стать хорошими шоферами, если бы ценили работу и занимались бы только ею. Но они не ценят. Работа, видите ли, не по ним.
Он раскурил трубку. Пламя зажигалки высоко полыхнуло и погасло.
— Так что ж они делают?.. — продолжал Саймонс.
Чарлз не знал, что они делают. Ответ мог все испортить. Он уткнулся в стакан.
Но тут поднялись другие шоферы. Один из них окликнул Саймонса:
— Идем, Джек. Нам давно пора быть на станции.
Саймонс вытащил часы и поглядел на них.
— И верно, — сказал он, вставая.
Чарлз вышел с ним на улицу и шел рядом, надеясь, что тот доскажет самое важное. Но другие болтали, и Саймонс принял участие в общем разговоре. Казалось, он позабыл, что их прервали.
Всю дорогу в поезде они играли в карты, и Чарлзу не удалось снова заговорить с Саймонсом.
Прошло несколько недель. Жизнь в общем текла без всяких событий. Энергия Чарлза почти целиком уходила на овладение новой профессией, и на личные дела ее оставалось не больше, чем в первые недели, когда он начинал мыть окна. Он снял комнату неподалеку от транспортной конторы. И Бандер и Саймонс — оба давали ему адреса и рекомендации, но он считал, что должен придерживаться строгого нейтралитета, пока не выяснит все как следует, поэтому он сам нашел себе жилье. Оно было убого, но он только ночевал там, а кровать была приличная.
Он надеялся, что отъезд из Стотуэлла и полная перемена обстановки и образа жизни избавит от наваждения, охватившего его в тот вечер в Дубовой гостиной, но надежда эта была прослоена отчаянием, а в тайниках души подавлена стремлением устоять в борьбе. Разве он не устроился уже на работе с хорошей оплатой? Не бог весть какое богатство, но, во всяком случае, гораздо больше, чем он зарабатывал прежде, когда, как случайный гуляка, забрел в дорогой ресторан. И разве не побудило его к этому, хотя только наполовину бессознательно, все то же стремление показать себя в лучшем свете перед Родриками?