Спи ко мне
Шрифт:
Наташа закрыла глаза. Сон ушел совсем. Даже перестук колёс не убаюкивал. Она стала прокручивать в голове разные варианты завтрашних переговоров. И не заметила, как заснула опять.
Пока её не было, Рыба успел сделать маленький домик со светящимся окошком, заключенный в прозрачный шар.
– Похоже на тот, что у тебя? – спросил он. – Похоже?
Наташа подошла поближе.
– Лучше! – налюбовавшись, уверенно ответила она. – Там – просто снег, а тут окно как настоящее светится. Так ты не только чашки умеешь делать?
– Не только. Всё, что заказывают,
Рыба отложил в сторону жесткое полотенце, которым вытирал руки, и выдвинул монитор на середину помещения. Растянул его вверх и вниз, так что мастерскую словно бы перегородила дополнительная стена, и на этой стене замелькали предметы: чашки, вазы, салатницы, графины, подвески, плафоны.
– Ты правда можешь сделать всё, что тут изображено? – с сомнением спросила Наташа, благоразумно проглотив окончание фразы – «тогда почему не делаешь?»
– Правда. Могу. Но обычно мне заказывают чашки. Потому что у каждого должна быть модная чашка. Именная. Не хуже, чем у других.
Рыба свернул монитор до обычного размера и отодвинул его в сторону и вверх. Домик мерцал на его рабочем столе, освещённое окошко становилось всё больше, и больше, и больше… пока не превратилось в распахнутую дверь купе.
– Через час прибываем в Санкт-Петербург, – объявила проводница и пошла будить остальных пассажиров.
По коридору уже сновали умытые люди, пахнущие зубной пастой, кофе и одеколоном.
Поскольку Наташу отправили в командировку на сутки, гостиница ей не полагалась. К счастью, у Снусмумры в любом городе есть друзья, готовые приютить и её, и хороших людей, за которых она замолвит словечко. «Мне только душ принять и накраситься!» – предупредила её Наташа. И Снусмумра прислала адрес.
Наташа вышла из поезда, но не ощутила вокзальной суеты. К ней метнулся дядечка с предложением: «Такси, барышня, такси», но она отрицательно мотнула головой, и её больше не трогали.
Если верить карте – гостеприимный дом добрых друзей Снусмумры располагался недалеко от вокзала. Пройдя немного по Невскому, Наташа свернула на улицу Марата. Её приветствовал увитый цветочными гирляндами плакат «Мы открылись! Салон Inamorata – теперь и на Марата!»
Объявление на соседнем заведении гласило: «Мужской мастер. Бреем бороды боярам с 1703 года». Рядом было помещено изображение условного боярина до и после посещения салона. До – классический допетровский бородач в кафтане и высокой шапке. После – европейский модник в деловом костюме, с мобильным телефоном в одной руке и ключами от автомобиля – в другой.
«Санкт-Петербург – город простых решений», – подумала Наташа. Вскоре ей стало не до шуток: нужный дом обнаружился, но вход во двор перегораживала арка с кодовым замком. Код Наташе, конечно, никто не сказал. Звонить в такое время Снусмумре было бессмысленно: она спит, а когда спит – отключает телефон.
– Не можете попасть? – ласково спросила какая-то женщина. – А вы дворами обойдите. На углу направо, мимо трамвайных путей, там потом двор будет. У них калитка всегда открыта, я там дорогу до рынка срезаю. Пройдёте первый двор, второй, потом увидите зелёную
Наташа, без особой надежды на успех, послушно прошла мимо трамвайных путей, свернула во двор, нашла зелёную дверь. Дверь открылась – пахнуло вековой сыростью. Должно быть, подвалы в этом здании не осушали со времён последнего крупного наводнения. Подъезд действительно оказался проходным, и Наташа с удивлением обнаружила, что сделала круг, но попала-таки в нужный двор. Теперь уже совсем просто было найти гостеприимный дом. Если на дверях первого подъезда значится, что здесь расположены квартиры номер 1, 5 и 102, то ежу понятно, что квартиру номер 52 надо искать в четвёртом подъезде, как раз между квартирами 38 и 13-а.
Лифта не было, пришлось по крутой узкой лестнице подниматься на третий этаж. На площадке обнаружилась всего одна дверь, окруженная целым выводком звонков. Один звонок, по виду – ровесник здания, был вделан в стену, наружу торчала только жестяная ручка. Наташа не удержалась и дотронулась до этой ручки. Квартира отозвалась электрическим треском.
Через какое-то время дверь распахнулась.
– Тихо. Вчера концерт был! – сказал маленький мальчик, похожий на старичка, и, не задавая никаких вопросов, впустил Наташу внутрь.
Войдя в узкую прихожую, она наткнулась на стеллаж с обувью – не менее сорока ячеек, от пола до потолка, большая часть из них занята. К некоторым ячейкам, как к почтовым ящикам, были приклеены и даже привинчены таблички. «Дронт». «Здесь стоят Катечкины шузы». «Только для басистов». «Не уверен, что твои – не бери!» – прочитала Наташа. Стала выискивать свободный отсек, чтобы поставить свои ботильоны, но мальчик вернулся и сказал:
– Не надо разуваться. Проходите так. Вчера концерт был.
И Наташа прошла так.
Из тесной прихожей, сквозь узкий лаз между двумя шкафами, она попала на просторную кухню. Мальчик уже стоял у плиты и варил кофе.
Наташа осмотрелась. Стены, выкрашенные синей краской, были увешаны афишами, кое-где заляпанными жиром, украшенными автографами, подпалёнными, с оборванными краями. Под потолком висела голая электрическая лампочка. На широком окне, которое красили ещё при царе Петре Алексеевиче, не было занавесок, зато на подоконнике стояли в два ряда запылившиеся трёхлитровые банки с домашними заготовками. За окном виднелась крыша соседнего дома. Мебель, однако, была новая, стол – без скатерти, но чистый, и следов упадка в целом не наблюдалось.
– А почему ты не в школе? – спросила Наташа у мальчика.
– Так ведь вчера концерт был, – пожал он плечами.
Наташа решила воздержаться от дальнейших расспросов. Видимо, на всё будет один ответ.
Она выложила на стол сдобу, которую купила на вокзале, и они с мальчиком молча позавтракали.
– Спасибо. Кофе очень вкусный. А где тут у вас можно душ принять? – осторожно спросила Наташа. – Ну и всё такое…
– Туалет в конце коридора. Ванная рядом. Я сейчас посмотрю, не спит ли там кто. Вчера же концерт был.