Спички и омела
Шрифт:
— Что ты говоришь? — Лицо Элаты побелело, как лед.
— Теперь ты нашел себе спутницу, — сказала мать. — Ее любовь и вера защитят вас. Вы не будете одиноки. Пришло время отпустить нас.
— Я никогда не был настолько эгоистичным, что смог бы оставить вас, — сказал Элата сквозь стиснутые зубы.
— Это не эгоизм, милый брат. — Сестра погладила его по руке. — Мы хотим этого. Мы, моя любимая и я, хотим отдохнуть.
Ее жена кивнула, опираясь на ее плечо.
— Возвращаться так ненадолго каждый год сложно. С каждым разом становится все болезненнее.
— Мы благодарны,
Элата протянул руку за спину, и Тисл взяла его за ладонь. Он крепко, до боли вцепился в нее, но она выдержала.
— Я буду скучать по всем вам, — прошептал Элата.
— Мы всегда будем здесь, — сказал его брат. — Поскольку все наши люди остаются в этом мире, в той или иной форме. Мы — часть камней и болот, часть туманов и гор. Наши голоса разносит ветер, а наши души плывут по воде. Вы будете чувствовать нас снова и снова, каждый раз, когда будете ходить по этому лесу.
Он обхватил Элату обеими руками.
Тисл высвободила руку и отступила, дожидаясь, пока фейри попрощаются друг с другом. Она вздохнула, смаргивая собственные слезы. От резкого дуновения ветра у нее защекотало в носу.
Запрокинув голову, она уставилась на кружевное кольцо верхушек деревьев, обрамляющее глубокий иссиня-черный вырез неба, усыпанный звездами.
Все ее тело казалось странно живым от значимости события, происходящего перед ней. Шестеро фейри покидают мир. Их магия и память исчезли.
Голоса фейри сливались в тихое пение, гимн сверхъестественному миру их юности, хвалебная речь прошлому.
Тисл закуталась в плащ и прислушалась.
Когда в небо над головой просочился бледно-желтый цвет, она обняла каждого фейри, Игрейна поцеловала ее в лоб.
— Для твоей защиты, — прошептала она. — Я отдаю тебе последний вздох, который у меня есть.
После чего она отступила в лес и замерла. Не так тихо, как смерть, но тихо, как высокие вечнозеленые растения, и как снег, сверкающий в долине.
Элата подошел к Тисл, его высокая фигура дрожала — дерево, качавшееся в буре эмоций. Он склонился к ней, и она обняла его, пока мужчина плакал.
— Это то, чего они хотели, — выдохнул он, уткнувшись ей в плечо. — Я бы никогда сознательно не причинил им боль.
— Я знаю. — Она погрузила пальцы в его каштановые волосы, обхватила его за затылок, прижала к себе. — Они хотят, чтобы ты был счастлив. И теперь они свободны, и ты тоже свободен.
— Да. — Он выпрямился, прерывисто дыша. — Мы можем путешествовать, ты и я. Мы можем увидеть корабли, которые ты так любишь, и составить карты — множество карт. Я буду творить чудеса из всего, что попадется нам на пути.
— Уверена, мы найдем кучу всего, — сухо сказал Тисл. — Я подозреваю, что мир полон нежеланных вещей — как и нежеланных людей.
— Если мы сможем вернуть хотя бы некоторых из них, время будет потрачено не зря. — Элата взял ее под руку, когда они шли по тропинке назад. — А когда ты
— Какая душераздирающая романтика.
Тисл остановилась и наклонила его лицо, чтобы поцеловать в губы.
— Интересно, что будут делать жители Эмбри-Холлоу, когда их Ведьмак не вернется.
— Думаю, им придется учиться искусству реставрации самостоятельно, — ответил он. — Возможно, они начнут сами делать друг другу подарки каждую зиму.
— Можно только надеяться, — Тисл переплела свои пальцы с его. — Пообещай мне одну вещь, Ведьмак.
— Все, что в моих силах.
— Обещай, что мне больше никогда не придется ткать.
Его смех эхом разносился среди деревьев, переливаясь в лучах утреннего солнца.
В тот день я преднамеренно потерял своих спутников.
Большая охота, затеянная мной, доставляла так же мало радости, как и голоса девушек, которые толпились в моих залах, жеманясь и трепеща пальцами, в надежде уловить знак моей благосклонности. Надеясь заполучить мои постель и титул.
Я не мог винить их за амбиции. Скачок от деревенской девы к графине был бы завидным. И хотя я старался быть справедливым лордом в своих владениях, между моим народом и мной всегда существовало неравенство, которое они стремились стереть за счет увеличения личного благосостояния.
Меня стали называть «Каменное Сердце», когда думали, что я не слышу, или, возможно в надежде, что услышу. Конечно, у меня должно было быть каменное сердце. Почему же еще такой молодой, красивый граф, как я, до сих пор не женат?
Действительно, почему?
Долгое время я задавался вопросом, не сломлен ли я изнутри. Беседовал с молодыми женщинами из близлежащих деревень и с дочерьми других дворян; и хотя мое тело временами реагировало на них, сердце никогда этого не делало. Выбор дам был невелик, и ни одна из них не разделяла моих интересов или убеждений; ни одна из них не вызывала во мне никакого пыла.
«Каменное Сердце», возможно, было неправильным прозвищем. Бесчувственным или безразличным я не был; и все же мое сердце было тусклой, пепельной землей, где семя любви не могло прорасти.
Празднества, предшествовавшие Рождеству, утомили меня, а охота не давала никакого развлечения. Я никогда не понимал, как другие мужчины могут получать удовольствие, гоняясь за охваченным страхом существом по холмам и долам, через подлесок и по камням, пока сердце бедняжки не сдастся и оно не смирится со смертью. Это казалось невыносимо жестоким времяпрепровождением, поэтому, хорошо подготовив охоту, я отвел свою лошадь в сторону, и мы углубились в непроходимый лес.