Спицы в колесе Сансары

Первухина Надежда Валентиновна

— Очнись, Лиина. — Друкчен вспомнил, что Линой называл дочь русский. — Очнись.

Он взял бутылку минеральной воды, налил немного воды в ладонь и побрызгал Ангелине в лицо. Та открыла глаза. И Друкчен, глядя в ее глаза, вдруг понял: несчастная лишилась разума.

— Кто ты? — со вздохом спросила она Друкчена на чистейшем тибетском.

Языке, которого она абсолютно не знала.

— Я твой слуга, госпожа, — пораженно ответил Друкчен после некоторого молчания. — Я твой верный слуга.

— Да? — задумчиво оглядела его девушка. —

Я не помню, чтоб мои слуги так выглядели. Впрочем, это неважно. Где я нахожусь?

— В моей машине.

— Что есть машина?

— Повозка.

— Без коней? Или яков? Странно. Но и это неважно. Раб, я не помню твоего имени.

— Друкчен, госпожа.

— Друкчен, подай мне напиться.

Друкчен подал ей бутылку воды. Она недоуменно уставилась на бутылку:

— Как этим пользоваться?

Друкчен показал на примере другой бутылки, леденея от страха. Девушка сошла с ума, это ясно! А может, и хуже — в нее вселилась чья-то бесприютная душа, которых много бродит вокруг священного Кайласа.

— Мне легче, — сказала девушка, выпив всю бутылку. — Меня мучила сильная жажда. Раб, что же ты стоишь? Садись в свою повозку и вези меня домой, да помогут тебе ракшасы.

Друкчена опять окатило холодом. Что она говорит? О каком доме?

— Моя госпожа! — сказал он, ощущая, как дрожит все тело. — Простите своего раба, но я не знаю, о каком доме вы говорите.

— Разве у меня много домов? — усмехнулась девушка. — Впрочем, ты прав: много. Так вези же меня в Шамбалу, там мой главный дом.

Магическое слово было произнесено. Шамбала. Еще мальчиком Друкчен слышал рассказы монахов и туристов об этой таинственной стране, которую обрести можно только путем глубоких духовных практик и медитации в измененном состоянии сознания. Он в глубине души верил, что Шамбала есть, но верил также, что никогда в нее не попадет. Как верил и в то, что никогда не станет Буддой.

Но где он, путь, ведущий в Шамбалу? Друкчен взмолился бодхисатвам, и тут на него снизошло озарение.

Он знает, как попасть в Шамбалу.

— Прошу вас устроиться поудобнее, госпожа, — сказал он, садясь за руль. — Ехать придется долго.

— Ничего, я привыкла к путешествиям, — сказала безумная.

Меж тем вокруг них сгустился такой туман, что нельзя было разглядеть и вытянутой ладони. Машина завелась, Друкчен крутанул руль и поехал прямо в глубь жуткого тумана.

Они ехали долго, впрочем, Друкчен в какой-то момент утратил ощущение времени. Его пассажирка меж тем пела на тибетском языке гимн плодородию. Друкчен не слышал шума работающего мотора машины, и пение было единственным звуком, скрашивающим тяжелую тишину.

Девушка пела:

О благороднорожденные, воспойте гимн великому Амитабе! Дающему жизнь, украшающему небосвод, просвещающему все концы земли! Покрывающему

все беззакония наши, осеняющему нас милостью, напояющему нас праной великодушия!

У Друкчена навернулись на глаза слезы. Давно он не слышал такого проникновенного пения. Но в то же время ему было очень страшно. Он понял, что в его девушку вселилась потерянная душа, пока ее собственная душа отлетала от тела на время обморока. Но чья же это душа?

И тут земля под колесами машины кончилась.

— Амитаба! — вскричал Друкчен и понял, что они падают в пропасть.

Но откуда взяться пропасти на равнине.

Что-то здесь не так, хотел подумать Друкчен, но тут последовал страшный удар машины о камни.

— Взорвемся, — прошептал Друкчен и отключился.

Очнулся он в комнате, жарко натопленной, освещенной несколькими масляными лампами и благоухающей ароматами священных трав.

— Где я? — хрипло выдавил он, не понимая, как остался жив. Лицо горело. Значит, все-таки взрыв был.

— Тише, раб, — отозвался чей-то голос. — Лежи смирно, и я наложу на твое лицо мазь против ожогов.

Друкчен во все глаза смотрел на старца в белых одеждах, который говорил это. У старца был благообразный лик и открытый третий глаз, сияющий мудростью и милосердием. Старец взял в руки небольшую чашку и деревянной лопаточкой принялся зачерпывать из нее что-то густое и желтое. Мазь, понял Друкчен. И верно, старец принялся ловко и споро накладывать мазь на горящее лицо Друкчена. Мазь пахла травами и немного ячьим жиром. И сразу наступило облегчение, боль и жжение утихли. Друкчен удивился тому, что из всего тела чувствует только лицо.

— Кто ты, о святейший? — прошептал Друкчен.

— Меня зовут Гамба, я главный лекарь здесь, — ответил старец. — Я не почтен саном святейшего, но дело свое знаю. Принцесса Ченцэ уже оправилась от ран, полученных в ущелье Смерти, осталось тебя поставить на ноги.

— Принцесса Ченцэ? — удивленно проговорил Друкчен. — Какая принцесса?

— Ты что ж, так-таки ничего и не помнишь? — удивился Гамба. — Ты сгорел вместе с принцессой в огненной колеснице, когда достиг дна ущелья. Если бы не лучшие наши лекари, мы бы не смогли вас спасти. Но теперь в Шамбале праздник: любимая дщерь вернулась на родину.

— В Шамбале? Так я в Шамбале?!

— И ты, раб, и я, и принцесса Ченцэ, и ее светлейший жених Нампхон. Всё вокруг — это благословенная Шамбала.

— Значит, я привез принцессу Ченцэ в Шамбалу.

— Ну, можно сказать, что привез.

— Я могу ее увидеть?

— Конечно. Ты же ее раб и должен служить ей. Но это случится не раньше, чем пройдут твои ожоги.

— А принцесса сильно обожглась?

— Нет, огонь не коснулся ее плоти. Именно по этому признаку мы и поняли, что перед нами давно утраченная прекрасная принцесса Ченцэ, Заря Богов.