Спираль истории. Книга 1
Шрифт:
Селестиэль вопросительно взглянула на него.
– Был я там в прошлом году, - пояснил он.
– Едва ноги унес...
Селестиэль посмотрела удивленно, но ничего не сказала. "Не поверила", - подумал он: "Это и не удивительно. На ее месте и я не поверил бы."
– А это Вильварин - "Бабочка", - сказала она, указывая на небольшое созвездие.
– У нас ее называют "Кассиопея", - машинально ответил Лугарев, неожиданно ловя себя на мысли о несусветной глупости происходящего. "Что я, черт подери, здесь делаю? Гуляю и любуюсь звездами с женщиной, которая старше меня на пять тысяч лет?!! Бред сумасшедшего! "
– А вот эту
– Мы называем ее Гил-Эстель - "Звезда Надежды".
Лугарев посмотрел туда, куда указывала ее рука. Над западным горизонтом чуть выше Венеры ярким белым сиянием горела незнакомая ему звезда. В его памяти тут же всплыли чеканные строки древней баллады об Эарендиле:
"Эарендил навеки стал
Для всех затерянных во тьме
Звездой, летящей в вышине,
Живым огнем, проводником
К священной Западной стране"
– Почему ты защищаешь нас? И Гондор?
– спросила вдруг Селестиэль.
– Что заставляет тебя делать это? Разве это твоя война?
– Как тебе объяснить...?
– задумался Лугарев.
– Объясни как можешь.
– Ну... это моя работа, - ответил Лугарев.
– Я получаю деньги за то, что защищаю вас, Гондор, или еще кого-нибудь...
– Тебе нравится убивать себе подобных?
– Нет. Деньги получать - вот это мне нравится. Но если мне приходится убить, чтобы защитить себя или кого-то еще, я убиваю. Если мне надо убить, чтобы выполнить задание, от которого зависят жизни или интересы многих людей, я убиваю. Я - наемник. Я делаю свою работу. Без удовольствия и без сожаления.
– А если противник предложит тебе больше, ты перейдешь на его сторону?
– Пойдем со мной, - ответил Лугарев, взял ее за руку и повел к вертолету.
– Я кое-что покажу тебе.
Откатив дверь вертолета, он достал из коробки, присланной Марией, свой маленький телевизор на батарейках и горсть мнемокристаллов. Найдя нужный кристалл, он зарядил его в телевизор, включил приборчик, подозвал остальных эльфов и сказал:
– Посмотрите вот этот фильм. Он называется "Великолепная семерка". Он довольно длинный, но когда ты посмотришь его, Селест, ты поймешь, что наемники - это не всегда плохие люди. Я заключил контракт и не перейду на сторону врага, даже если он предложит больше.
– А если твой контракт кончится, и Враг предложит тебе другой?
– спросила Селестиэль.
– Что тогда?
– Когда я заключаю контракт, я интересуюсь не только суммой, - ответил Лугарев.
– Если работа противоречит моим убеждениям, я не возьмусь за нее, сколько бы мне не предлагали.
– Тише, Селест, потом будешь спрашивать!
– зашипел на нее Ломион.
– Дай посмотреть!
Лугарев усмехнулся в усы, глядя на эльфов, завороженно прилипших к маленькому экрану. "У нас тоже найдется немного волшебства, чтобы вас удивить", - подумал он.
Два часа пролетели для нолдоров как один миг. Они ни на секунду не отрывались от экрана. Наконец фильм кончился, по экрану поплыли финальные титры.
– Кажется, я поняла, что ты имел в виду, - задумчиво произнесла Селестиэль.
– Если бы все наемники были такими...
– В Вечности других и не бывает, - ответил Лугарев.
– А что такое Вечность?
– сразу спросила Селестиэль.
– Ты так называешь свою страну?
Лугареву пришлось повторить почти то же самое, что он говорил волшебнице
– А ты сам как туда попал?
– спросил Ломион.
– Ну, это было довольно сложно, - усмехнулся Лугарев.
– Для этого мне потребовалось умереть.
Эльфы удивленно подняли брови.
– Я был летчиком-истребителем, - пояснил Лугарев.
– Летал сначала на МиГ-23. Все было нормально, пока не началась война в Афганистане. Вскоре и нашу часть послали туда. На этой войне мне, можно сказать, повезло. Отлетал без единой царапины, получил пару орденов, капитанские погоны... По окончании срока в Афгане пересел на МиГ-27. Меня перевели в 18й гвардейский истребительно-бомбардировочный полк "Нормандия-Неман". Пролетал я там почти год, когда и случилась эта неприятность. Во время тренировочного полета на малой высоте я столкнулся с вороньей стаей. Для самолета, тем более скоростного, столкновение даже с одной птицей - это не семечки. В общем, я только успел дернуть ручки катапультирования и больше ничего не помню. Пришел в себя в какой-то подозрительно чистой больнице. Катапультирование это ведь тоже не панацея, оно далеко не всегда кончается благополучно.
Первые дни все было как в обычной больнице. Врачи сказали, что у меня было небольшое сотрясение мозга, еще кое-что... А потом появились два деятеля из Службы Кадров Вечности. Они-то и рассказали, что мой МиГ грохнулся на какое-то поле. Топливо взорвалось, плюс еще пара бомб и подвесные баки. Истребитель разнесло на такие клочья... Катапультное кресло вообще не нашли. Его эти ребята из Вечности прибрали, вместе с парашютом. Командование решило, что я погиб. Не успел катапультироваться. А меня, оказывается, подобрала спасательная служба Вечности. Они многих так подбирают. В больнице меня починили, потом предложили работать у них. В основном, летать. Условия были совершенно сказочные. Я согласился, конечно, и не жалею об этом.
Эльфы выслушали его рассказ как откровение, даже не переспрашивая. Все вопросы посыпались потом. Особенно старалась Селестиэль, выпытывая все технические подробности. Она даже заставила Лугарева нарисовать схему работы катапультного кресла - настолько заинтересовала ее эта идея.
В конце концов Лугарев заявил:
– Хватит, Селест! Уже почти полночь. Я засыпаю на ходу. Поговорим завтра.
Пожелав эльфам спокойной ночи, он забрался в вертолет и рухнул на резиновый матрац лицом вниз. После его ухода эльфы еще долго говорили между собой о нем, обсуждая услышанное. Лугарев этого уже не слышал. События этих суматошных дней утомили его настолько, что он уснул, едва коснувшись подушки.
ГЛАВА 5.
Разгадка.
Лугарев просыпался постепенно, медленно. Сначала сквозь дремоту он услышал щебетание птиц. Оно становилось все громче, пока он не осознал, что этот радостный птичий хор твердо вознамерился не дать ему спать. Некоторое время он еще дремал, пока, наконец, яркий солнечный луч не проник в окно вертолета. Лугарев сел на своем резиновом матраце, сладко зевнул и потянулся.
После всех волнений и потрясений последнего времени это было удивительно мирное пробуждение. Лугарев почесал за ухом и посмотрел на часы. Было 8.06 17 июня. Он поднялся, поправил, как смог, измявшуюся за ночь одежду, откатил в сторону дверь и вылез из вертолета.