Спираль мысленного потока
Шрифт:
Представив сознание как некое пространство, в котором рождаются и умирают мысленные потоки, можно попытаться посмотреть на эти процессы со стороны, стать наблюдателем самого себя. В момент, когда человек обнаруживает, что страх или навязчивая идея – не более чем очередная привязанность, мысль, в это самое мгновение последняя теряет над ним власть. Следует изучать себя, как ребёнок изучает окружающий мир – непредвзято, с искренним любопытством, без каких-либо ограничений. И человеку откроется глубина, не похожая ни на что известное ранее. Это и есть та самая свобода, о которой многие могут только мечтать. Но свобода не в общем понимании этого слова, а ограниченная субъективным взглядом на мир.
Итак, с нашим примерным представлением о том, что такое сознание человека, попробуем продвинуться к следующей теме – понятию
2
Марк захлопнул книгу. Сознание – иллюзия? Похоже, ему попалась очередная поверхностная болтовня про то, как здорово и солнечно жить в настоящем. Что люди видят такого классного во всей этой грязи? От скуки он решил осмотреться. Вагон был наполнен на первый взгляд совершенно разными людьми. Напротив него сидят двое мужчин в чёрных куртках, явно уставшие от будничных забот. Наверняка оба заняты обдумыванием простых вещей: как заработать достаточно денег в этом месяце, какие счета оплатить на неделе, какую запчасть починить в машине. Может, они думают о том, как хорошо будет встретиться с друзьями и коллегами на выходных, выпить чего-нибудь покрепче, наесться досыта. Нормальные, человеческие желания. Почему ему не приходят в голову мысли о подобном?
Он продолжил рассматривать своих временных попутчиков. В кресле справа бабушка оживлённо играет в смартфоне – складывает три в ряд. Цветные кристаллики падают один за другим, собираются в кучки и лопаются, радуя глаз красивыми маленькими вспышками из осколков. Интересно, когда она наедине с собой, чем занимает своё сознание? Большая часть жизни уже позади, бурная молодость напоминает о себе редкими всплесками приятных и не очень воспоминаний. Дети подросли и остепенились, внуки приезжают на каникулы в деревню, внося лёгкий хаос в одиночество женщины. Любимый муж уже много лет покоится в ламинированном ящике на глубине двух метров под землёй. Встретить пару гуляющих стариков на улице в наше время редкость: мужчинам не удаётся преодолеть давление мира и дожить до глубоких седин. Они изводят себя постоянной тревогой, держат всё внутри, боятся искренности. К пятидесяти многие теряют смысл существования, ведь тело уже не способно тянуть такую ношу. Скоро и я постарею, успею ли исполнить то, ради чего живу? А ради чего я, собственно, живу? Через пару месяцев мне исполнится тридцать лет, чего я достиг за все эти годы?
Марк поспешно отогнал дурные мысли и посмотрел в окно. Пять дней в неделю по пути на работу и обратно он видел тот же пейзаж, менялись лишь времена года. Одни и те же деревья, маленькие домики, сменявшиеся то лабиринтами из многоэтажек, то промышленными секторами с кучей гаражей и торчащими клубками металлических труб. Вереницы людей, постоянно спешащих по делам, кто на работу, кто в магазин. Прекрасная обыденность.
Он давно смирился с тем, что живёт в не самом большом городе, в не самой богатой стране. Мечты о переезде, которые раньше лелеял осуществить вместе с женой, были отодвинуты на задний план как нечто невозможное. Даже работа, раньше казавшаяся невыносимой, со временем начала приносить удовольствие. Окончив университет по специальности, которую порекомендовали ему друзья и родители, он устроился на крупное предприятие, где и по сей день проводил большую часть своего времени. Будничные заботы успокаивали, но по возвращении домой в нём снова просыпалось ощущение безысходности. Где-то в глубине он по-прежнему желал доказать себе и миру, что способен на большее. Это чувство вины за свою слабость подталкивало его продолжать писать стихи, о которых он не осмеливался рассказать окружающим. Жёсткий диск компьютера за последние годы переполнился разного рода набросками и черновиками, но ни одно из произведений так и не было завершено.
Он достал наушники и включил заслушанный до дыр первый альбом группы Tears for Fears, в надежде на то, что музыка поможет ненадолго забыться. Летнее солнце августа и уже начавшие желтеть листья деревьев за окном, смешиваясь с монотонным стуком колёс электрички, плавно погружали в омут воспоминаний о детстве. Размышления о попутчице и старости унесли мысли во времена, когда ещё был жив его дедушка.
Единственное тёплое воспоминание о нём было связано с деревянной лодкой и путешествием на ней по широкой Волге. Марк уже не помнил, сколько ему тогда было лет, но каждая мельчайшая деталь путешествия надёжно отпечаталась в сознании. Почти безоблачный летний день, скрип старых вёсел, горячее от солнца дерево и металл, жужжание слепней. Они больно кусались, а дед смеялся, говорил, что виновата сладкая кровь и поэтому на Марка садятся чаще, чем на остальных. Река казалась невероятно глубокой, тёмной и страшной. Но на лодке было спокойно.
Интересно, вспомню ли я этот день перед смертью? А может, я всё выдумал? Даже если и так, это один из тех редких, поблёкших с годами осколков детства, согревающих в моменты одиночества. И я постараюсь сберечь воспоминания о нём как можно дольше. Люди не идеальны, и дедушка тоже не был таковым. Выпивал, постоянно пропадал на работе. Вряд ли я когда-нибудь узнаю о том, как сильно его характер повлиял на мать. Но он смог подарить мне этот день. День, который до сих пор помогает оставаться честным с собой…
– Дядя, вы что, спите? Дядя!
Марк очнулся, увидел перед собой пухлого мальчишку лет пяти, активно корчащего ему рожицы. Полосатая футболка и шорты были покрыты пятнами от недавно приговорённого мороженого. Во рту не хватало пары передних зубов, отчего гримасы ребёнка выглядели ещё нелепее.
– Простите моего правнука, он такой непоседа, – сказала бабушка, при этом безуспешно пытаясь посадить малыша к себе на колени.
– Дядя смешной. Ба, я сам сходил в туалет и пописал! – с неприкрытой радостью изрёк мальчуган.
– Молодец мой хороший. А теперь сиди тихо, нам уже совсем скоро выходить.
Забавные существа эти дети, подумал Марк. Для них весь мир – открытие, каждый день преподносит что-то новенькое. Особенно когда у ребёнка есть тот, кто искренне любит его и заботится. У него тоже есть бабушка, по линии отца. Добрая и светлая, будто одуванчик. В детстве он часто оставался у неё погостить, пока мать занималась своими делами и работала на фабрике по изготовлению обуви. Если так подумать, эти две женщины – бабушка и мама – были совершенными противоположностями в его воспоминаниях. Мать часто представлялась отстранённой, погружённой в свои мысли женщиной. Порой казалось, будто ей нет дела до маленького сына. Особенно это было заметно по уставшему лицу на старых чёрно-белых фотографиях, которых после развода осталось не так много в семейном альбоме. Воспоминаний о временах до разрыва родителей тоже сохранилось совсем мало. Их будто стёрло, а так порой хотелось узнать о своём детстве побольше. Зато о переезде и последующей «новой» жизни отпечатков в голове было хоть отбавляй.
Родители развелись, когда Марку было пять лет. В последние годы не проходило и дня без воспоминаний о тех событиях. Что-то оттуда не давало ему покоя. Постоянно преследовало странное ощущение, будто он упускает некие важные детали, не может решить загадку, словно потерял где-то там ценную часть самого себя. Мать тогда уехала в другой город, оставив мальчика на время выстраивания новых отношений у своих родителей в деревне. Вряд ли она задумывалась о том, что чувствует её ребёнок, оказавшийся у почти незнакомых ему дедушки и бабушки. Нет сомнений в том, что к нему были добры. Но чувство, что его бросили близкие люди, сохранилось на долгие годы. Это ощущение ненужности постепенно разрасталось, сначала из-за чересчур строгого воспитания отчима, а после с появлением сводной сестры. Детство медленно, но верно трансформировалось из сказки в тюрьму для несовершеннолетних. Жизнь с новым «папой» была подчинена строгому своду военных правил, со всеми вытекающими. Школьный дневник должен пестрить только хорошими оценками, уроки нужно выучить назубок, задачи решить без единой ошибки. Дальше двора не уходить, с этими ребятами не дружить, ботинки в школу натереть гуталином до блеска. Просьб не было, только приказы. Помой посуду! Не хнычь! Смотри в глаза, когда с тобой разговаривают! Отвечай, когда спрашивают! Армейская бляха со звездой, хлопки ремня, угрозы отдать в приют за двойку в дневнике – подобное просто невозможно забыть.
Отчим по молодости иногда выпивал с заводскими. В такие вечера маленькая квартира наполнялась криками и драками, слезами матери. Мальчик прятался под одеяло и тихо плакал в подушку в надежде, что его не услышат. Когда дверь в комнату открывалась, он замирал и, притворяясь спящим, старался не дышать. Возвращаясь после таких эпизодов из школы, втайне мечтал о смерти тирана. Часто ходил по квартире на цыпочках, боясь очередного выговора за какую-нибудь оплошность. Дожив до своих тридцати, Марк по-прежнему не мог забыть и простить родителям те события, боль от тягостных воспоминаний порой была просто невыносима. Ещё ребёнком он научился подавлять свои чувства и отталкивать людей для того, чтобы в школе его не считали слабаком, не спрашивали про заплаканные глаза и висящие на худом теле брюки на вырост. Благодаря этим приёмам, на протяжении довольно долгого времени он успешно избегал школьной травли.