Спираль Русской Цивилизации. Исторические параллели и реинкарнация политиков. Политическое завещание Ленина
Шрифт:
Москва тогда просто кипела и бурлила, шли постоянные споры и диспуты о будущем земного шара, о мировой революции. «В клубе Трехгорки пожилая ткачиха отвергла объяснение финансовой реформы, которое дал местный секретарь ячейки.
– Наркома давайте, а ты что-то непонятно говоришь.
И нарком приехал – заместитель наркома финансов Егор Пятаков – и долго объяснял разъяренной ткачихе, в чем суть реформы… Эти споры велись буквально обо всем». И о том, существуют ли общие жены при коммунизме… И о том, нужна ли поэзия, живопись, скульптура.
Молодежь торопилась жить и действовать самой, «пока не
Ему было двадцать два, когда у него нашли запрещенное политическое завещание Ленина «Письмо к съезду», которое в ту пору объявили несуществующим. Так 19 февраля 1929 года он первый раз был арестован и попал в Березники. В 1932 году он вернулся в Москву и «крепко стоял на всех четырех лапах». Стал работать в журналах, написал 150 сюжетов рассказов и 200 стихотворений. Женился, родилась дочь. Готовил книжку рассказов – прозы (в 1938 году), затем на очереди – вторая книжка, сборник стихов.
В ночь 12 января 1937 года в дверь постучали. Шло новое планомерное исправление и истребление тысяч людей. Тот, кто получал двадцать лет, радовался, что не расстреляли. Кому отвалило десять лет исправительных работ, радовался, что не двадцать, а кто получал всего пятерку, тот вообще считался счастливчиком.
С 1937 по 1956 год Варлам провел в лагерях и ссылке. Там в лагерях они завидовали декабристам, у них была норма в три пуда горной породы – 48 килограммов, а у заключенных, которые возили тачки с породой, – в 270 раз больше. Главный метод перевоспитания – каторжный труд и побои. Главная цель заключалась в превращении человека в животное. Спасли Шаламова врачи, они взяли его фельдшером в лагерь.
В 1953 году он уехал с Колымы и в том же году встретился в Москве с Пастернаком. Правда, в Москве ему разрешили жить после реабилитации с 1956 года. Огл охнув от побоев, был отрезан от общения с людьми. Жил один с кошкой Мухой. Всю свою нерастраченную любовь и нежность он дарил этому зверьку. Муха всегда ластилась и лезла к нему на колени. Это был его единственный любимый собеседник, милый друг.
Мне надоело любить животных,
Рук человеческих надо мне,
Прикосновений горячих, потных,
Рукопожатий наедине.
А затем мальчишки убили его любимую Муху. Он страшно тосковал и совсем замкнулся. Муха не бросала его в беде, ночью в снах она приходила к нему, мяукала, ластилась, лезла на колени и разговаривала с ним.
– Почему ты не напишешь рассказ обо мне? – вопрошала она ночью и устраивалась на его коленях. Он садился и писал. С горечью он писал о своей судьбе, о том, как легко человека с помощью главного аргумента допроса – издевательств и побоев – превратить в животное.
Легче в угольном забое,
Легче кем-нибудь,
Только не самим собою
Прошагать свой путь.
Лишь в 1961 году вышел его небольшой сборник «Огниво». «Я вернусь, – пишет Шаламов. – Я обязательно вернусь!» И
А теперь вспомним забытого и практически неизвестного современникам наркома, что выступал на митинге у Варлама, Егора (Георгия) Пятакова, причем сразу обратим внимание на его сходство с Владимиром Жириновским. Случайно ли оно? Интересно, как в те грозные годы сложилась судьба одного из шести главных претендентов на власть, о котором Ленин писал в своем завещании как о выдающемся?
«Самые выдающиеся силы из молодых»
Злой рок судьбы привел Георгия в переполненную камеру заключения. Ему казалось, он сходит с ума. Медленно и верно. И во сне и наяву он не верил в то, что данное действо происходит. И происходит с ним, а не с кем-нибудь другим. Его мозг отказывался верить в это. Особенно тяжело было засыпать и просыпаться. Он открывал глаза и долго не мог понять, где он и что с ним. Тяжелее всего он, заядлый курильщик, переживал отсутствие курева.
Словно смертельно раненный зверь, он метался по камере. Будь его воля, он с корнем вырвал бы решетки из окон и сам, рука не дрогнет, расстрелял бы всех своих врагов. Он просил, нет, умолял, нет, требовал. Правильней, он и просил, и требовал, и настоятельно грозил дать ему пистолет. И тогда он сам разберется со всеми своими врагами! В его голове никак не укладывались все эти обвинения, весь этот абсурд. Его, Георгия Пятакова, с 15 лет живота своего не щадящего в борьбе с проклятыми буржуями и прочими врагами трудового народа, обвиняли в «контре». Это был абсолютный нонсенс!
Эмоции захлестывали, зашкаливали все мыслимые и немыслимые границы. И тогда в голове начиналась ужасная свистопляска и круговерть. Он полностью терял контроль над собой. Он готов был биться головой о стены, стучать в дверь, рвать на себе волосы. И, лишь почувствовав боль, лишь немного разрядив свои бешеные эмоции, он возвращался в эту страшную действительность. А лучше бы и не возвращаться! Никто не верил ему! Он стал «врагом народа»!
В 1936 году Георгий внесет предложение разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу антисоветского троцкистского центра, в том числе и свою бывшую жену. Его последнюю просьбу не выполнят, а через год, в 1937-м, он сам будет приговорен к расстрелу по делу о параллельном антисоветском троцкистском центре.
Егор (Георгий) Леонидович Пятаков родился на Украине в 1890 году в семье директора сахарного завода. Однако сахарным пай-мальчиком Георгий не стал. Зато стал бунтарем и дважды исключался из Киевского реального училища, сначала в 1905 году как руководитель «ученического восстания». Нечего сказать, хорош руководитель, которому всего-то 15 годков! В 1907 году его второй раз исключают за «дерзкий спор» со священником училища. Впрочем, спорить он любил всегда, хлебом не корми, а дай поспорить! Активный член анархистских кружков, он торопится бежать по стопам Веры Засулич, которая в Петербурге стреляла в генерал-губернатора, и становится членом «автономной террористической группы в целях убийства генерал-губернатора Сухомлинова».