Спираль
Шрифт:
Председатель суда предоставил слово прокурору.
Может ли подсудимый описать, спросил тот, как выглядело меховое пальто?
– Оно было коричневое. Рыжевато-коричневое. Довольно пушистый мех. Заграничный барашек, по-моему.
Не может ли он случайно вспомнить, где было куплено пальто?
Они купили шубку в угловом магазине у... у... Фамилия владельца написана в товарном чеке, а чек хранится у него в конторе. Они купили шубку года два назад.
Принадлежала ли фирма имярек?
Да, каким образом это узнал прокурор?
И еще один вопрос: опознает ли подсудимый шубку, если она будет найдена?
– А как ее можно найти?
– спросил подсудимый с удивлением.
– Вы считаете это полностью исключенным?
– быстро ответил прокурор вопросом на вопрос.
– Но ведь моей жене шубка нужна самой.
– Ах так, конечно, извините. Разумеется, она ей нужна,
– Наверно. Впрочем, таких шуб много. Может быть, узнаю по подкладке. Она слегка шуршала.
– Спасибо. Пока достаточно.
– Но почему вообще эта шубка возбуждает такой интерес?
– удивился подсудимый.
– Подсудимый не имеет права задавать вопросы, - ответил председатель суда, не поднимая глаз от своих бумаг. Очевидно, и он не понимал, к чему клонит прокурор, спрашивая о меховом пальто.
Слегка замявшись, а потом переждав положенное время, чтобы дать возможность прокурору высказаться, но так и не дождавшись этого, судья сам взял слово.
Он сказал, что сейчас они приближаются к тому кругу вопросов, насчет которых он считает своим долгом дать соответствующие разъяснения до того, как суд займется ими вплотную. Согласно протоколам предварительного следствия, этот круг вопросов и впрямь выглядит так, что органы юстиции не могут ими заниматься, не ставя себя в смешное положение. Да и защита не раз с упреком указывала на это. До сих пор поведение подсудимого было в достаточной степени непонятным, можно даже сказать, невероятным. И все же до этого момента все оставалось в рамках реальности. Но то, что следует далее, даже не претендует на правдоподобие, наоборот, заранее уводит в область фантастики и бреда. Так, например, возьмем вопрос о снежной вьюге, из-за которой, согласно показаниям подсудимого, он будто бы потерял из виду свою жену. В сентябре в наших широтах снег, как известно, не идет. Кроме того, достаточно было запросить метеорологическую службу, чтобы та подтвердила: в означенную ночь никакого снега не было. Наконец, в показаниях подсудимого встречается несколько утверждений, ни в коей мере не совпадающих с утверждениями полиции. Суд считает своим долгом по мере сил прояснить неясности, которыми изобилует дело.
– Если подсудимый не откажется от своих показаний, - продолжал председатель суда, повысив голос, - суд должен будет решить, не идет ли речь в данном случае о намеренной мистификации с целью сокрытия нежелательных фактов? А может, подсудимый находился в ту ночь в столь сильном умственном расстройстве, что от него нельзя ждать более или менее приемлемых ответов. На решении этой проблемы мы и должны сосредоточить свое внимание.
Помолчав немного, председатель суда продолжил свою речь:
– Давайте рассмотрим сперва один частный вопрос. Подсудимый утверждает, будто после того, как он подал жене пальто, они вместе ушли. Я привожу его собственные слова. На всех этапах следствия он повторял "вместе" и "ушли". А на напрашивающиеся сами собой вопросы следователя: "Куда ушли?" и что вообще значит это "ушли" - отвечал с удручающим однообразием: "Просто ушли". Согласно его утверждениям, "ушли" в Данном случае не означает даже, что они "ушли через входную дверь". А когда подсудимому объяснили, что входная дверь стояла настежь открытой и что это может засвидетельствовать полицейский, который много часов спустя встретил его и привел домой, подсудимый заявил, что это еще не есть доказательство. Да и на самом деле это не доказательство. Входную дверь за истекшее время мог открыть другой человек. Но кто? Существование этого другого человека нельзя установить. Он не оставил ни следов, ни отпечатков пальцев, к примеру на медной ручке двери. Уголовная полиция не пожалела сил, чтобы найти этого другого человека. Прислуга здесь, во всяком случае, ни при чем, она все время спала в своей комнатушке на втором этаже, проснулась только тогда, когда подсудимый вернулся в сопровождении полицейского. Похоже, что он и впрямь покинул дом вместе с женой в большой спешке, он даже забыл закрыть дверь, кстати, и настольная лампа в гостиной не была выключена... А может, его жена убежала в другое время, до описываемого момента или после него. Вторая версия не лишена оснований из-за вопроса, который подсудимый задал полицейскому, наблюдавшему за ним на берегу озера. Полицейский выступит позже в качестве свидетеля. Он вообще появился на берегу озера только потому, что ему послышалось, будто там кто-то призывает на помощь. И он тут же спросил подсудимого: "Это вы звали?" На что подсудимый ответил: "Ну да. Вы видели мою жену?" Как рассказывает полицейский, вопрос этот был задан с явной тревогой в голосе. Сначала он счел подсудимого просто пьяным. Видимо, тот шатался. Только спустя
– Председатель суда помолчал немного, чтобы поставленные вопросы дошли до сознания слушателей, а потом обратился непосредственно к подсудимому: - Мы знаем кое-что о ваших взглядах. Не дело суда разбираться в них. Но как бы ни отличалось ваше мироощущение от нашего, с одним вы должны согласиться: физически невозможно, чтобы живой человек исчез с лица земли, не оставив следа. Таким образом, существует альтернатива: либо с вашей женой случилось несчастье, либо она скрывается. Но в обоих случаях вы должны кое-что об этом знать. Ваше утверждение о том, что вы не располагаете необходимыми сведениями на этот счет, суд принять не может. Он придерживается иного мнения: своими сведениями вы не желаете делиться. Однако, может, вы предпочитаете, чтобы мы приняли третий вариант: сочли бы, что у вас был провал в памяти? Нередко человек теряет сознание на три-четыре часа, это, безусловно, не исключено; причины разные - длительный обморок или шок. Но тогда этим казусом должны заниматься столь презираемые вами психиатры. Суд был бы вынужден вызвать соответствующих экспертов. Если специалисты подтвердят, что вы не симулируете и что выпадение памяти у вас произошло вследствие определенного психического состояния, мы должны будем решить, в какой степени это спасает вас от ответственности... Да, я слушаю, господин адвокат, но я попросил бы вас быть по возможности кратким.
Адвокат хотел заявить протест против слова "ответственность". Речь об ответственности может идти, только если уже существует состав преступления, а это не касается его подзащитного.
– Хорошо, - согласился председатель суда, - по-видимому, я употребил неправильное выражение. Впрочем, ответственность несут также и за упущение. Но не в этом сейчас суть. Как бы мы ни крутили, главный вопрос все равно остается нерешенным, а именно вопрос о местонахождении жены подсудимого. Пусть у него был шок - будем придерживаться этого определения - и шок этот на много часов выключил его восприятие и его память, но не станет же он утверждать, будто исчезновение жены находится в прямой связи с этим выключением памяти.
– Как раз стану, - воскликнул подсудимый, к несказанному удивлению всех присутствующих.
– Что вы сказали?
– переспросил председатель суда.
– Куда же девается человек, когда о нем перестают думать? Ведь это никто не знает.
– Стало быть, человек перестает существовать, когда о нем забывают? Нет, для нас это слишком высокая материя.
– Быть может, он еще существует, но всем чужой и безымянный.
– И это относится к вашей жене тоже?
– Да, конечно. Все дело во мне.
– Гм. Другими словами, если вы уйдете из этого зала, может случиться, что я, существующий в данную минуту, так сказать, во плоти, потеряю всякую реальность только потому, что вы, на мое несчастье, меня забыли? И самое скверное, я потеряю свою земную оболочку не только для вас, но и для всех других людей, к примеру для моих коллег судей и для зрителей в этом зале? Не думаю, что жизнь моя до такой степени зыбкая.
– Но что я знаю о вас, господин председатель суда?
– спросил подсудимый.
– Кое-что знаете. Знаете, что я судья и что меня сочли подходящей фигурой для ведения процесса.
– Этого недостаточно, извините. Правда, ваш вопрос меня смущает. Хотя не исключено, что он чисто юридический.
– Какой вопрос вы имеете в виду?
– Буду ли я думать о вас, покинув этот зал. Наверно, вы даже не столь заинтересованы в ответе. Но может быть, именно благодаря вашему вопросу я буду о вас думать, ибо вопрос этот относится к категории тех, что преследуют человека, впиваются ему в мозг. Зал суда для него слишком тесен, для такого вопроса не существует стен, он проникает сквозь все щели, сквозь окна и двери. Его могут даже уничтожить, но если хоть какая-то частичка уцелела, чуть заметный запашок, то ничто не ушло, он тут как тут, встал во весь рост.
– Ну хорошо, оставим в покое мою персону, - сказал председатель суда, улыбаясь. Потом он крикнул в зал: - Прошу соблюдать тишину. Суд ни за что не согласится признать, что исчезновение вашей жены может быть объяснено тем, что вы отключились. Это звучит абсурдно. И кроме того, самонадеянно, разрешите заметить. Впрочем, этого здесь нет смысла касаться. Я спрашиваю еще раз: где ваша жена?
– Не знаю, - ответил подсудимый.
– Почему она скрывается? И почему вы помогаете ей в этом?