Список на ликвидацию
Шрифт:
Женский голос. Где-то из задних рядов, высокая, темноволосая, узколицая.
— Ага.
Вернулся темноволосый медик, надевший поверх перчаток еще одни, другого цвета.
— Извините, я должен осмотреть ее рану.
И уставился на Рейборна, пока тот не шагнул назад. Медик разогнул мне руку, и я только сейчас заметила, что сжимала пальцы в кулак.
— Чем это? — спросил медик.
— Корнем дерева.
— Как это?
— Поскользнулась и порезалась торчащим корнем поваленного дерева.
— Здоровенное было дерево, видно.
— Ага.
— Так, вы и вы — оба сейчас к нашей машине,
Я двинулась к машине вслед за медиком.
— А я слыхал, что вы стойкий человек, Блейк, — сказал Рейборн мне вслед.
Я обернулась:
— Дни, когда я стыдилась, если позволю врачам мне помогать, давно миновали, Рейборн.
— И что?
— А то, что я себя проявила уже много лет назад, и мне плевать на ваше обо мне мнение.
Ньюмэн отреагировал так, будто его ткнули в ребра. Будто то, что я сказала, было для него важно или неожиданно. В мигающем свете видна была борьба чувств у него на лице. Идти со мной или остаться с парнями, как крутому парню положено?А еще я хотела поговорить с Эдуардом если не наедине, то уж точно без Рейборна и прочих, а он как раз стоял возле машин «скорой». Кроме того, я сказала чистую правду. Мне уже никому ничего не надо доказывать. Я сама знала, насколько я стойкая, насколько смелая, насколько хорошо знаю свое дело. И Рейборн пусть идет к черту, а я сама уже настолько взрослая, что могу этого вслух ему не говорить. Меня вполне устроило просто пойти себе, куда собиралась.
Рейборн возвысил голос:
— А ты, Ньюмэн, поступишь как девчонка или как мужчине положено?
Я обернулась, не останавливаясь, и крикнула ему:
— Точно, Ньюмэн! Поступи как мужчине положено, продолжай истекать кровью и потеряй сознание в лесу, посреди охотящихся за тобой оборотней и вампиров.
И я пошла вслед за темноволосым медиком.
Свет из открытой машины был чертовски ярок и лишил меня ночного зрения полностью, но он был нужен Мэтту, медику.
Блондинка-медик подошла ближе, бормоча себе под нос. Я услышала:
— Идиоты эти мужики. Раны головы, обильное кровотечение...
Мэтт стер кровь с моей руки и прищурился, будто ему нужны очки, которые он не носит или скоро будет носить.
— Джулия, не посмотришь?
Блондинка перестала проклинать мужскую глупость и подошла к нему, глядя на мою руку. Она аккуратно старалась меня не трогать, потому что на ней двойных перчаток не было, но смотрела, как движутся его пальцы. Он раздвинул края раны — я возразила:
— Это больно.
— Прошу прощения, — сказал он, но глаз от раны не поднял.
— Как давно это было? — спросила Джулия.
— Меньше часа назад.
— Не может быть.
Мэтт наконец посмотрел мне в глаза. Лицо у него было серьезно.
— Я бы сказал, несколько часов. Даже день. Не меньше.
— Я вам сказала, что я — носитель ликантропии. Заживает быстрее, чем на нормальном человеке.
— Так быстро, что рука останется скрюченной. Надо бы швы наложить, чтобы этого не было.
— Скрюченной?
— И шрамы будут хуже, чем при наложенных швах, — поддержала Джулия.
Я посмотрела на руку. Порез был длинный и неровный, будто злая молния легла от локтя почти до запястья.
— Сейчас с этим ничего не сделать, — сказала я.
—
Мэтт при этом смотрел на мою руку, будто она была иллюстрацией к его словам.
— Есть какой-то крайний срок, до которого это все надо проделать? — спросила я.
— Чем быстрее, тем лучше — при такой скорости заживления, — ответил он, снова трогая рану.
— Если можно, перестаньте в нее тыкать.
Он слегка вздрогнул:
— Прошу прощения. После того семинара я такую рану вижу впервые.
— Мэтт здорово изучил теорию, — сказала его напарница.
Я на нее посмотрела и кивнула:
— Теперь у меня обычно раны заживают без шрамов.
— От этой останется, — возразила она.
Я посмотрела на рану и поверила им, но не знала, почему так происходит. Подумавши, я поняла, что я впитала в себя гнев, когда навещала красных тигров, но ardeur остался неутоленным. Съеденный гнев снял остроту голода, но не насытил его. Раны заживали как у нормального, и это объясняло, почему вообще корень дерева меня так сильно ранил, и почему шрамы. Я теперь могу дольше выжидать между кормлениями, могу контролировать ardeur, но за это надо платить свою цену. У меня раны заживают быстрее, чем у обычного человека, но не так хорошо, как могли бы. На охоте за «Арлекином» это не плюс.
Блин.
Я попыталась себе представить, что сказал бы Рейборн, если бы я действительно взяла себе «освобождение по болезни». Даже мысль об этом была невыносима. Я тут на секс не могу сделать паузу, пока мы не закончим эту охоту в лесу. Хрен мне, а не секс. То есть как раз отсутствие хрена. Черт возьми, мне уже надоело, что меня наказывают за воздержание. Как стандартный ход из фильма ужасов, только с ног на голову поставленный: выживают шлюхи, девственницы гибнут.
Все это мне не объяснить ребятам со «скорой», да и вообще никому, кроме Эдуарда. Когда-то ardeur всегда охватывал меня целиком и заставлял его удовлетворять, но я научилась им владеть и откладывать на потом. И вот ядовитая лиловость руки и краснота раны показали мне сейчас, во что это обходится. Глядя на рану сейчас, я поняла, что привыкала к быстрому заживлению и к тому, что ранить меня стало труднее. Попыталась вспомнить, когда в последний раз поранилась случайно, и не вспомнила. У меня свело желудок, но не от голода, а от страха. Если такую рану мог оставить корень дерева, так что же может со мной сделать клинок или пуля?
Блин.
— Как вы? — спросила меня медик Джулия.
— Нормально.
— Вам действительно нужно сейчас в больницу, чтобы доктор открыл рану и зашил как надо.
— Знаю.
Она свела брови:
— И все равно не поедете?
В голосе слышалось недовольное неодобрение, и я ее могла понять.
— Не могу отпустить их в лес одних.
— Знаете, вот эти маршалы отлично справляются, когда вас нет в городе. Охотятся на вампиров и прочих чудовищ, и делают это хорошо. Пусть они занимаются своим делом, а мы займемся своим и доставим вас в больницу.