Сплетение песен и чувств
Шрифт:
– Ты часто здесь бываешь? – спросила Аня, чувствуя, что наступает молчание, неприятное для обоих. – Хотя, до общежития недалеко.
– Часто, в последний раз был на днях.
Артём обнял Аню – так, обнявшись, лежали многие парочки вокруг. Аня не возражала.
– Так, что ты там говорила про то, что поступаешь не так, как нужно?
– Ты уже ответил, пока мы шли. Я почему тут вспомнила об этом – слышала песню, кажется, Меладзе поет. Точно, Меладзе.
– Меладзе? – Артём даже повернулся на бок. – Очень интересно. И что? Зацепила песня?
– Ага.
Друг за другом наши лодки плавают кверху дном,
И в каждом из нас якобы сидят двое.
Тогда же у кого спросить, как не у себя самого,
О намерениях второго Я, которое хулиганит.
Он не поет, а смеется,
Точно смеется,
О том, как они не могут ужиться, у них не все так, как нужно,
Они хотят остаться, но зачем-то хлопают дверью.
Один уходит, зато другой приходит.
Параллельные, ну как вы достали меня…
И в самом деле, как справиться с собой,
Если я – не я, а нас двое.
Должны же быть способы,
Как определить, кто из нас кто.
– Все просто, – Артём гладил Анины плечи. – Хочется быть одним человеком и успевать абсолютно все. Но так не бывает, мы хотим слишком многого, и приходится раздваиваться.
– А, может, это о том, что угодить всем не получится?
– Может и об этом – ответил Артём и добавил, лениво растягивая слова, – а еще эта история похожа на…
– Не спи, – Аня ткнула пальцем в бок.
Артём раздул щеки и изобразил паровоз, который со свистом трогается с места и разгоняется.
– … на то, как в каждом из нас борются две противоположности, и каждая из противоположностей хочет победить, задавить, задушить другую. Но они не понимают, что они существуют только вместе, а поодиночке не имеют никакого смысла, тогда «я» уже совсем не «я», а что-то другое.
Аня задумалась и замерла, жестом попросив Артёма тоже не шевелиться. Большая бабочка с черно-оранжевым рисунком на крыльях несколько раз пролетела мимо, покружилась над уголком полотенца и, словно не замечая Артёма и Аню, села на него.
– Смотри, Тём, бабочка…
– Вижу. Здорово – шепотом ответил Артём.
Солнце то скрывалось за облаками, то внезапно начинало светить в полную силу, нещадно обжигая лучами все вокруг. Этот переход делал окраску бабочки причудливой: черные пятнышки вдруг делались серебристыми, а оранжевые – почти желтыми. Бабочка шевелила крылышками, словно отмахиваясь от потоков света и тепла.
– Какая красотища! – тоже стараясь не шуметь и не делать резких движений, восклицала Аня. – Слушай, а почему она не улетает?
– Красное полотенце приняла за цветок, сидит, наслаждается, думает, что это единение с природой – ответил Артём.
Будто услышав их, бабочка вспорхнула вверх и полетела дальше.
– Ну вот, день заканчивается, даже бабочки улетают – вздохнула Аня.
– Ага, – передразнивая ее, вздохнул Артём. –
– Кстати, вспомнила, чего у тебя еще хотела спросить! Что ты думаешь о Жанке? Все говорят, что она лесбиянка. А ведь она действительно какая-то странная. Ходит в своей панамке, на всех орет. По-моему, она переругалась и перессорилась уже со всеми, а с кем-то даже подралась. Хотя, чего рассказывать, ты видел последствия.
– Да мне плевать, если честно, на то, лесбиянка она или нет, – Артём нахмурился. – За эти дни я вообще стал по-другому на все смотреть. Ну суди сама – я пришел, чтобы заработать денег, так как мне не на что даже было девушку в кино сводить и купить ей цветы. А теперь я даже не знаю, нужно мне так вкалывать или не нужно. Поэтому я воспринимаю все, что там творится, философски: есть Жанка и есть, есть Василия и есть, воняет в цеху – ну и пусть воняет, не буду принюхиваться. А для тебя это что, такие существенные детали? Ты что, всю жизнь собираешься тут пахать?
– Нет, не собираюсь, – Аня зажмурила глаза, солнце снова выглянуло из-за облака. – Наверное, мужчины и женщины действительно все воспринимают по-разному. Я даже где-то об этом читала. Женщинам важны детали, мы присматриваемся ко всему. А мужчин интересует общая картина, они мыслят системно, настроены на результат…
– А ты, значит, настроена на процесс, нравится тебе укладывать мороженое в коробки, да?
– Слушай, какой ты противный! – Аня чмокнула Артёма в щеку, от чего тот заулыбался и тоже прикрыл глаза. – И надо тебе цепляться за каждое мое слово! Но запомни, я себя в обиду не дам, тоже могу ответить.
– Так отвечай! – довольно произнес Артём, – Про работу отвечай! Кем стать хочешь?
– Медсестрой стать хочу, а потом и врачом, может быть. Хочу людям помогать, хочу сама не болеть и вести здоровый образ жизни. А сюда, в цех, как и ты, устроилась на лето, подработать немного. У меня же тоже денег особо нет.
Артём покачал головой и начал щекотать ее спину. Аня взвизгнула, закрутилась, обвилась вокруг Артёма – и таким клубком они чуть не скатились не только с полотенца, но и с пригорка на поляне прямо в пруд.
– Тёма, прекрати щекотать! – умоляла Аня. – Ой-ой-ой! А-а-а! Не надо, пожалуйста, я больше не буду возражать тебе, обещаю! Буду хорошей девочкой! Ой-ой-ой!
Артём перестал щекотать, только когда почувствовал, что они привлекают слишком много внимания окружающих: на них поглядывали кто с улыбкой, кто с полным безразличием. Сразу показалось, что в парке полным-полно людей, что все смотрят только на них. Пара секунд тишины – и к Артёму и Ане потеряли всякий интерес, и снова стало казаться, что людей вокруг совсем немного: две пары, точно так же растянувшиеся на поляне, мужчина с книгой на скамейке со сломанной спинкой, да две мамаши с колясками, неторопливо прогуливавшиеся по тропинке взад и вперед.