Сплетение песен и чувств
Шрифт:
Дорога на работу Натальи, где в кафе были организованы поминки, была долгой. Отец Ани нанял автобус, тот долго простоял в пробке в центре города, затем пробка рассосалась и остальной путь показался одним мгновением. Стол был накрыт очень просто, но со вкусом – он у Евгения, несомненно, присутствовал; Артём за прошедшие два дня в этом убедился не раз.
Аня молчала.
– Ань, как ты? – спрашивал ее Артём.
– Анечка, ты держишься? У тебя все в порядке? – время от времени беспокоился Евгений.
Она немного покачивалась на месте или шла неуверенной походкой, но, все же, слегка приглушив
– В порядке я, в порядке.
Конечно, на порядок не было ни единого намека. Несмотря на внешнюю ухоженность, что-то в Ане было неопрятное, неприглядное – не оттого, что она плохо за собой следила или была неряшливой. Просто для Ани время как будто остановилось: не нужно было торопиться, успевать за чем-то, гнаться.
За столом было так тихо, что возникало ощущение, что за ним действительно никого нет. Артём заставил Аню поесть. Она нехотя жевала что-то, останавливалась, снова жевала, о чем-то думала, изредка всхлипывая, поглядывая на маленький портрет мамы, стоявший на краю стола.
– Наталья была прекрасным человеком, и я говорю это не потому, что нужно что-то сказать, а потому, что это было именно так. Да и остается так. Я никогда ее не забуду. Да, мы часто выясняли отношения – не личные, правда, рабочие. С ней было потрясающе интересно работать. Как секретарь и рекламный агент она была моей правой рукой. Что теперь будет, сложно предугадать. Вспоминаю, как мы спорили с ней по каждому заказу, обговаривали каждую деталь, каждый нюанс. Это было потрясающе. Пили чай и кричали друг на друга. Новенькие, кто только пришел к нам работать, всегда с испугом заглядывали в кабинет – думали, что мы уже перегрызли тут друг друга. Нет, это было замечательное время, замечательные годы, за которые я тебе, Наташ, очень благодарен. Я как-то тебе об этом говорил, к счастью, успел. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала, за годы работы рядом с тобой. Прости, если был слишком критичен к тебе, прости…
Аня смотрела на маминого начальника и плакала. Артём обнимал ее.
Плакал и мамин начальник – по нему было видно, что эта потеря для него действительно тяжела. Исчезнувшая на несколько минут тишина снова повисла своим нелегким грузом. Евгений не говорил ничего и никак не реагировал на происходящее. «Держится – сообразил Артём. – Ради Ани держится. Понятно, без этого никак».
Всю обратную дорогу Аня держала за руку Артёма и не отпускала ни на секунду. Рука затекла, в ней стало что-то нестерпимо покалывать, будто бы сотни маленьких муравьев носились по ней и не намеревались останавливаться. Было уже совсем темно. Аня задремала на плече у Артёма, и он сумел осторожно освободить свою руку. Микроавтобус слегка покачивало. В салоне не было так тихо, как было в кафе, но все же Артём чувствовал какой-то дискомфорт, легкое головокружение.
– Аня, приехали, слышишь? – Артём тряс ее за плечо, сначала легонько, затем все сильнее и сильнее. – Ты задремала, укачало. Ничего, сейчас ляжешь спать. Давай, еще немного усилий, я тебя держу, идем.
Хлопнула входная дверь, заскрипел лифт, они поднялись на этаж. Евгений выхватил из рук Ани ключи, сделал прыжок вперед и сам открыл квартиру. Аня проскочила в комнату, оттуда почти пулей в ванную. Зашумела вода. Артём и Евгений сидели на кухне в полной темноте.
– Знаешь,
– В Липецк?
– Ну а куда же еще? Меня там ждут, во вторник уже надо к делам возвращаться. Сегодня утром уже звонили с работы, не справляются.
– У Вас бизнес? – чуть осторожничая, спросил Артём.
Ему не хотелось расспрашивать отца Ани прямо так, в лоб, о том, чем он занимается. Это было совершенно нетактично, но в то же время крайне необходимо. Артём рассуждал так – у Ани есть только он, а еще отец, который далеко. Случись, не дай Бог, что-то с Аней, возникни ситуация, в которой требовалась бы посторонняя помощь – он, Артём, ничего не сможет сделать, не зная хотя бы в общих чертах того, кто такой этот Евгений, чем занимается, и наконец, что собой представляет как человек.
О последнем Артём уже был осведомлен. Дело оставалось за малым.
– Бизнес, – отец Ани, очевидно, удивился вопросу.
Из-за темноты Артём не видел его лицо. Хотелось встать и включить свет.
Но на это не было ни сил, ни силы воли. В ванной утих шум воды, слегка лязгнул болтавшийся на стене держатель для полотенец.
– Я много чем занимаюсь, Артём. Если тебе говорить точно, то и машинами торгую, и кафе у меня есть свое. Всего понемножку. Я хотел тебя спросить – ты действительно любишь Аню? Ответь честно, мне это важно знать.
Артём кивнул головой, но сообразил, что в темноте Евгений все еще ждет ответа. Получилась какая-то совершенно дурацкая пауза.
– Люблю, конечно – Артём смутился. – Почему Вы спрашиваете?
– Говорю же, это важно для меня…
Он не успел договорить. Скрипнула дверь, Аня вышла из ванной, в темный коридор и на кухню устремился поток света. Артёму он показался ослепительно ярким, стало больно глазам.
– Мальчики, что это вы здесь делаете, в темноте? Свет вам зажгу хоть, – Аня щелкнула выключателем. – Я иду спать. Артём, ты как? Ляжешь на раскладушке? А ты, пап – там диван в большой комнате. Только не спи, пожалуйста, на полу, как это было вчера.
Несмотря ни на что, Аня оставалась Аней – заботливой, успевающей везде и всюду, замечающей даже то, что ей замечать и не стоит. Понятно было, что она делает над собой усилие, внешне забывая о смерти мамы и пытаясь жить сегодняшним днем, настоящим моментом, минутой, секундой. Артём за три дня успел соскучиться по такой Ане, хотя никогда еще он не был с ней так близко и так долго.
– Ты спать? – спросил Артём и сам стал ругать себя за то, что интересуется вполне очевидным в этой ситуации вариантом развития событий; и, в конце концов, видя недоумение Ани, добавил, – Будет лучше, если ты ляжешь, закроешь глаза и заснешь.
– Тём, я, в принципе, так и собиралась сделать, – она повернулась и ушла в свою комнату.
Отец Ани заглянул в холодильник, отыскал несколько кусочков сыра и несколько огурцов, купленных Артёмом накануне. Потом он долго стоял, открыв сервант и заглядывая в него, решаясь взять оттуда что-нибудь из спиртного.
– Ну вот, Артём – начал он, наливая в стаканы виски. – Ты, кстати, можешь меня звать Евгением, а то как-то даже неудобно получается. Поговорить нам с тобой надо, и все серьезно решить.