Сплетение песен и чувств
Шрифт:
Нелепость этой мысли Артём осознал сразу – у Алины была возможность лететь домой в Архангельск самолетом, но она всегда выбирала поезд. И не потому, что боялась летать, нет. Просто, как она сама говорила, нужно привести мысли в порядок и заставить всех подождать.
– Удачи Вам – бросил Артём. Ему не терпелось поскорее обогнуть остров и оказаться на своем любимом месте. Старик кивнул ему головой и хотел было о чем-то сказать, но Артём был уже далеко и все равно не услышал бы: музыка в наушниках заглушала все, что могло испортить настроение, смутить или настроить на
А вот и львы. Артём забрался на парапет набережной, прошелся по нему, соскочил, снова залез, погладил львов по спинам и запрокинул голову наверх – небо было кристально чистым, чайки резвились в нем, пикируя прямо к берегу.
«Как хорошо» – вздохнул Артём и почувствовал, что вот сейчас обязательно он услышит ее. Что-то подсказывало, что она снова должна прозвучать. А, может быть, Артём впервые захотел, чтобы она прозвучала. Что-то напоминало в ней ему об Алине, при мысли о которой Артём иногда зажмуривал глаза и пытался представить ее рядом с собой – в облегающих бриджах, белой просторной майке и кроссовках. Красивая, хрупкая, нежная, неповторимая, такая простая и, до недавних пор, понятная. И эти карие глаза с шоколадными точечками – в солнечном свете они были прекрасны, они сводили Артёма с ума и об этом он не стеснялся говорить Алине. Она смеялась и просила его прекратить болтать всякую ерунду. Ерунду? Это была совсем не ерунда, Артём был совершенно честен с ней, как не был честен ни с кем и никогда. Нет, вот-вот, еще песня и она прозвучит. Опять реклама? Нет, сейчас ее поставят. Хорошо, тогда через пять минут обязательно.
«Ее всегда ставят, когда я думаю об Алине» – и в этот момент действительно все случилось. Артём сделал погромче. Он сидел на траве на самом солнцепеке, подстелив на землю пакет.
«Такая старая песня; никогда бы не поверил, что она мне может нравиться» – Артём подцепил ключом крышку пивной бутылки. Пиво было еще слегка прохладным. Сделав пару глотков, Артём быстро съел слойку и взялся за чипсы – полуторачасовая прогулка разогнала его аппетит как следует. Минут за пять, не более, пусть и небольшой, но все же запас продовольствия был ликвидирован.
«Почему мне кажется, что я тоже ее пою, хотя поет-то Валерий Меладзе, а я просто слушаю? – спрашивал себя Артём. – Чем она меня так зацепила? Ведь со мной ничего подобного не было и, наверное, не будет. А может, будет, а я только начинаю это понимать?».
Я не знаю, как начать письмо к тебе,
А дальше он поет что-то про душу,
И про время, которое бежит,
И про нее, про любовь,
Он ее о чем-то просит.
Вот, теперь понятно, интрижка,
Курортный роман, море,
Он вспоминает то время,
Как уехал от нее,
Потому что нужно было возвращаться.
Где-то, где-то посредине лета
Они расстались насовсем.
Они думали, это навсегда,
Смешно, как можно быть такими наивными.
Вот, обычные сопли и сомнения,
И без романтической грусти никуда.
Написать
Конечно, я бы тоже написал,
Если бы знал адрес.
Где-то, где-то посредине лета,
Такая приставучая строчка.
Может, у него и не сбудется,
А у меня все еще впереди.
Снова романтическая грусть,
Воспоминания, припоминания.
Так и знал, что про письмо
Это только для рифмы.
Народу в парке и на берегу было немного, летом на островах особое оживление начинается к вечеру. Артём разделся и остался в одних трусах. Проведя пальцем по ребрам, он пообещал себе лучше питаться: Артём действительно был довольно худ.
У берега в воде плескалась ребятня. Загорелый мужчина с огромным брюхом, очевидно, здешний завсегдатай, оставил на берегу велосипед и залез в воду прямо в шортах. Проплыв метров пять, он повернул обратно, выбрался на траву и долго прыгал то на одной, то на другой ноге, выбивая воду из ушей.
– Ох, хо-ро-шо! – прокряхтел он и плюхнулся недалеко, буквально в паре метров.
Артём даже почувствовал, как вздрогнула земля.
– Как водичка? – смущаясь, спросил он.
– А, водичка просто ска-зоч-на-я – слегка заикаясь, весело ответил толстяк. – Беги, окунись, я при-смо-трю за па-ке-том. Такая жа-ра в этом году, та-кая, что и в Аф-ри-ку ехать не надо, все ззз-десь, у нас.
– Это точно! – заметил Артём. Поддерживать беседу ему не хотелось совершенно. Здесь не было тех, кто бы знал его или следил за ним. Артёму казалось, что здесь он в одиночестве, расслаблен и предоставлен сам себе. В его понимании это был отдых, самый настоящий отдых. Артём спрятал часы и плеер с наушниками под свернутые шорты и майку и, потягиваясь и поправляя трусы, направился к воде.
Вода и впрямь была сказочной: прохладной и совсем чистой. Артём неуверенно ступил, ощутил под пяткой что-то колющее и инстинктивно одернул ногу. В песке лежал большой осколок бутылки.
– Вот дрянь – выругался Артём. – Везет же мне! Решил искупаться! Ага!
Он сделал шаг влево и снова зашел в воду. Плавать он почти не умел, а потому ступал осторожно. Зайдя чуть выше пояса, он остановился, окунулся пару раз и обрызгал себя водой. Прохлада заструилась по телу, выходить из воды совершенно не хотелось.
– Смо-три – крикнул с берега толстяк. – В та-кую жару надо по чуть-чуть. Выходил из до-ма – бы-ло трид-цать два градуса, бе-речь се-бя на-до. Окуну-лся и доста-точ-но.
На последнем слове толстяк не только споткнулся три раза, но и произнес его настолько гнусаво и противно, что Артём поморщился. Действительно, нужно было выходить из воды, иначе сразу разморит, тем более после выпитого практически на голодный желудок пива.
Артём с разбегу взобрался на берег, попрыгал на траве. После купания на берегу казалось уже не так жарко, но тело обсохло за считанные минуты: ветер с залива, несмотря на зной, дул в полную силу.
Артём расстелил на траве пакет, подложил под голову свернутую одежду и растянулся на спине.